защищать свободу. Советские инструкторы по линии посольства, разумеется, присутствуют, это глупо отрицать, но занимаются исключительно обучением будущих солдат молодой республики, учат обращаться с новыми видами вооружения. А что нам прикажете делать, господа хорошие? Республика должна защищаться».
«Прокомментируйте слухи о том, что Советский Союз собирается разместить в Гвадаларе ракеты с ядерными боеголовками и направить их на Соединенные Штаты».
Генерал засмеялся – легко и непринужденно, и смеялся долго. Потом обрел серьезный вид и спросил:
«Такого комментария недостаточно? А если серьезно, то чем грандиознее ложь, тем охотнее люди в нее верят. Слухи распространяются Соединенными Штатами, и у них это неплохо получается. Нет и еще раз нет. Советский Союз не планирует размещать в Гвадаларе ядерное оружие. И мы на это никогда не пойдем».
«Вас не смущает, что жизнь в Гвадаларе с каждым месяцем ухудшается?»
«А вас не смущает, что средств, выделяемых Конгрессом США на подрыв экономики Гвадалара, с каждым месяцем становится больше? – парировал генерал. – Нашу экономику сознательно разрушают, вводят санкции, незаконно разрывают действующие контракты, вводят непомерные пошлины на экспортируемую из страны нефть. И таких примеров я могу привести десятки…»
Вадим выключил телевизор, задумался. Страна переживала затяжной экономический кризис. Страна была расколота, реформы буксовали. Реформаторы искренне пытались улучшить положение простых людей. Но ситуация катастрофически ухудшалась. В Гвадалар перестали ввозить станки и оборудование, колесную технику. Банки США отказывались выдавать кредиты правительству Монтейро. Иностранные компании сворачивали деятельность на территории Гвадалара. Местные бизнесмены выводили деньги за рубеж. Угрожающе рос дефицит бюджета. Предприятия закрывались, людей выбрасывали на улицу. И со всенародной поддержкой у госпожи Монтейро было слабовато. Скрытно действовала оппозиция, переманивала к себе людей, оплачивала митинги и акции протеста. Земли у латифундистов экспроприировались медленно, происходили самовольные захваты пахотных угодий, что только усиливало неразбериху и не способствовало росту урожая. Скот перегоняли в Гондурас, в Коста-Рику, а если не было такой возможности, отправляли на бойню. В финансовой сфере тоже царил бардак. Богатые гвадаларцы закрывали счета, переводили сбережения в доллары. Национализация проходила медленно – через саботаж. Лихорадило угольные шахты, предприятия по разработке серебра. Социальная политика тоже буксовала – медицина и образование не становились доступными. Страна переживала тяжелый спад во всех областях экономики и общественной жизни, народ озлоблялся, многие уже не верили в социализм. Ситуация усугублялась происками американских шпионов и их наймитов. Еще одно ориентированное на социализм государство под боком у «дяди Сэма» было как кость в горле…
К ночи стало прохладнее, но сон как отрезало. Запутанными переходами Вадим спустился на первый этаж. Там не было ни консьержа, ни вахтера. Дверь на улицу открывалась без скрипа. Дул прохладный ветерок – просто облегчение для уморенного жарой организма. Фонарь освещал охапки зелени в радиусе нескольких метров – дальше все сжирал мрак. Он шел по дорожке – та едва вырисовывалась под ногами. В траве поскрипывали насекомые. Глаза привыкли, очертился силуэт скамьи. Он курил, вглядываясь во тьму. Мысли работали в правильном направлении, но пользы не приносили. «Мохнатое животное» – не гипотеза, не вымысел людей с воспаленным воображением. Крот есть, и на девяносто процентов это дипломат. Если кто-то другой, то должен иметь сообщника дипломата. А это сложно. Псевдоним крота – Самаэль, это сообщил источник в Лэнгли. Всплывали какие-то отрывочные знания из ненужных советскому человеку областей. Самаэль, Абигор, Крампус, Люцифер… Теплая компания. Цинично и откровенно. Самаэль – начальник демонов (нечто вроде командира отделения), разрушительная сила и ангел смерти, находится в вечном противостоянии с архангелом Михаилом – который, разумеется, на светлой стороне. Бестелесные духи, ведущие непримиримую и бесконечную борьбу. За что же тебя, мужик, одарили таким имечком? Или… ты не мужик? Люцифер – из той же области, в бытность Ангелом Света, низвергнутый Богом в пропасть ада, ставший впоследствии Сатаной. Так нечего было путч затевать, Создатель этого не любит. Самаэль – из той же когорты, когда-то был хорошим парнем, да, видимо, порядки в небесах не устроили, пошел за старшим товарищем в надежде скинуть верховную власть…
По дорожке вдоль дома кто-то прошел – мелькал размытый силуэт за деревьями. Доносились глухие голоса. Вадим уходил вглубь сквера, который оказался не таким уж компактным. Звуки стерлись за стеной растительности. «Выявишь круг подозреваемых, а дальше работай методом исключения, – поучал перед отъездом Нежинский. – Деликатно, тактично, не нервируя людей. И боже упаси работать как слон в посудной лавке. Срывать работу посольства, тем более в такой стране, никому не позволено, и тебе тоже. Мы могли бы и не посылать тебя. Всех подозрительных – на борт и под усиленным конвоем в Москву. Здесь бы и разбирались. И уверяю тебя – разобрались бы. А вместо выбывших отправили бы новеньких. Крот оказался бы в числе задержанных. Но представь, какое цунами пойдет, а нам это сейчас ну никак не на пользу. Так что действуй, боец невидимого фронта, и помни, что от тебя зависит многое…»
На пути возникла беседка. Там кто-то находился – за ворохом вьюна, опутавшего постройку. Говорили глухо, мужчина и женщина. Вадим притормозил, помялся. Пугать людей не хотелось. Сотрудники посольства имели полное право в свободное от работы время уединяться в беседке. Женский голос становился отчетливее. Вадим отступил за шапку кустарника. Этот голос он уже слышал.
«Нет, не проси, все, хватит… Больше так не могу, это переходит границы… Скажи спасибо, что пока я терплю. Но если все это продолжится, я буду вынуждена сообщить…»
Дальше говорили неразборчиво, вроде женщина вырывалась. Или нет. Вадим выразительно кашлянул, вдавил носок в дорожку, чтобы скрипнула галька. Он двинулся дальше. Женщина намеревалась выйти из беседки. Блеснули очки в бледном лунном свете. Она заметила постороннего, растерялась, невольно отступила вглубь беседки. Помалкивал ее спутник. В постройке царила темень. Меньше всего майора госбезопасности волновали местные амуры. Возможно, он в чем-то ошибался… Вадим прошел по дорожке – в беседке стояла тишина. Миновал поляну, обернулся, прежде чем скрыться за деревьями. Ничего не менялось. Мелькнуло в голове: «Вернуться, разобраться, выяснить, с кем крутит шашни Людмила Анатольевна, – хотя зачем? Кому он навредит, если не себе, – представитель крупного внешнеторгового объединения?»
Он ускорил движение и через минуту вышел к жилому комплексу, направился к подъезду. Фонарь разбрызгивал неяркий свет. Рядом с лестницей на лавочке кто-то сидел, тлел огонек. Буркнув «добрый вечер», Вадим поднялся по ступеням.
– Не мое, конечно, дело, товарищ, – глуховато прозвучало в спину, – но вы… ничего не перепутали?
Вадим остановился, недоуменно повертел головой. Он вышел не к тому подъезду! Жилые строения, соединенные переходами, причудливо изгибались. С чего он взял, что, выйдя из сквера, окажется там, где нужно? За спиной сухо засмеялись.
– Ошибочка вышла, товарищ? Еще не проводили спортивное ориентирование?
– Согласен, оконфузился. – Вадим помялся, спустился с лестницы. Бледный свет озарял мужчину средних лет с маловыразительным лицом. Он сделал затяжку, огонек накалился и побледнел.
– Вам туда, – кивнул мужчина. – Через подъезд. Простите, но видел, как вы днем туда заходили с комендантом. Можете, в принципе, и здесь переходами пройти, но если не знакомы с системой местных коридоров, то будете до утра аукаться. К тому же у наших хозяйственников есть вредная привычка отключать на ночь свет. Чего зря горит, если все дома? Экономика должна быть экономной, знаете ли. Присаживайтесь, если не спешите, покурите.
– Почему бы и нет? – Вадим приветливо улыбнулся, пристроился рядом. – Я видел вас днем…
– Войтенко Петр Иванович, – собеседник протянул руку. – Второй секретарь. Каждый вечер выхожу покурить перед сном. Не люблю окуривать свое жилище, потом самому же дышать…
– Светлов Вадим, «Проммашэкспорт», новенький в этой части света.
– Ну да, ну да. – Мужчина пожевал губами. – Слышал что-то такое… Не буду спрашивать, с чем связана ваша работа, здесь не принято проявлять любопытство. Секретность на каждом шагу, м-да…
В беседке с Югановой был точно не он. Разве что проделал спринтерский забег вокруг сквера и даже не запыхался. Вадим уже жалел, что не проявил неприличное любопытство. Важна любая информация.
– Давно здесь работаете, Петр Иванович?
– Давно, – вздохнул Войтенко. – Прибыл в тот год, когда мадам Монтейро пришла к власти. Столько эйфории было… Народ ликовал – вернее, часть народа, что ее поддерживала. Местное общество, если не знаете, расколото примерно поровну – те, что поддерживают ее реформы, и те, что нет. Сильна буржуазная прослойка, люмпены, готовые идти за кем угодно,
