полномочий.
Удостоверение В. В. Маяковского на право хранения и ношения огнестрельного оружия
Как выяснилось позднее, у поэта был ещё один пистолет — «Вальтер», который он подарил Лили Юрьевне. В 1938 году во время обыска на квартире комкора В. М. Примакова, с которым она состояла в браке, оружие было изъято. Следователь взял объяснение у Брик: «Револьвер системы „Вальтер“ подарил мне покойный Владимир Владимирович Маяковский. Летом 1936 года я жила под Ленинградом в дачной местности Тарховка по Сестрорецкой ж. д. на даче В. М. Примакова. В ночь с 14 на 15 августа 1936 года у Примакова на даче был произведён обыск органами НКВД. Меня при этом не было — я была в Ленинграде. При обыске вместе с другими вещами был взят в НКВД железный ящик, в котором находился и мой револьвер „Вальтер“. Через два дня я уехала из Ленинграда в Москву, и мой револьвер так и остался в ленинградском НКВД. Л. Ю. Брик Москва, 5 ноября 1938 года» [1. 47]
Владимир Владимирович неоднократно приезжал в столицу советской Украины — Харьков — для встреч с читателями, часто останавливался в квартире своего товарища Горожанина и его жены Берты Яковлевны (Стояновой). В 1927 году во время совместного отдыха в Ялте друзья по заказу Ялтинской фабрики «Всеукраинского фотокинообъединения» написали сценарий приключенческого фильма «Инженер Д’Арси» («История одного пергамента») о вооружённом захвате англичанами нефтяных месторождений в Иране. Валерий Михайлович хорошо знал об этих событиях, рассказывал о них в деталях, как их непосредственный участник.
ГПУ —
это нашей диктатуры кулак
сжатый.
Храни пути и речки,
кровь
и кров,
бери врага,
секретчики,
и крой,
КРО[6]. [1,133]
Это стихотворение Владимира Маяковского, названное «Солдаты Дзержинского» и посвящённое другу «Вал. М.» — В. М. Горожанину, — было опубликовано одновременно в двух газетах: центральной «Комсомольской правде» и тифлисской «Заре Востока» на одной полосе с приказом первого заместителя председателя ОГПУ В. Р. Менжинского по случаю 10-летнего юбилея органов государственной безопасности.
Сегодня некоторые его строфы звучат в буквальном смысле пророчески:
Будут
битвы
громче
чем крымские
землетрясения…
В. Горожанин (Вольф Гамбург), в отличие от многих своих коллег (например, секретаря ВЧК И. К. Ксенофонтова[7], назначенного позднее заместителем председателя ВЧК — председателем Особого ревтрибунала ВЧК, имевшего всего 2 класса образования), был человеком энциклопедически образованным — сдал экзамены за полный курс классической гимназии, учился на юридическом факультете Императорского Новороссийского университета в Одессе. Несколько лет состоял в партии «эсеров», затем перешёл к «боротьбистам» в Украинскую партию социалистов-революционеров. Горожанин был отчислен с четвёртого курса университета как «неблагонадёжный» и осуждён. Кстати, во время отсидки в тираспольской тюрьме он содержался в одной камере с бессарабским налётчиком Григорием Котовским, быстро набиравшим авторитет в определённых кругах. Находился на нелегальном положении, примкнул в эмиграции к большевикам, стал известен как талантливый публицист.
В период дореволюционной эмиграции он несколько лет жил во Франции, тесно общался с русскими социал-демократами, однажды познакомился с Анатолием Луначарским. Будущий народный комиссар в свою очередь свёл его с Роменом Роланом и Анатолем Франсом.
Кстати, А. Франс неоднократно встречался с Валерием Михайловичем, ценил его мнение, и такое общение вдохновило Горожанина на написание небольшой книги (брошюры) о своём vis-a-vis, для которой он выбрал довольно оригинальную форму — доклад вымышленного кардинала Папе Римскому. Это был такой тонкий trolling, так как произведения А. Франса были включены Ватиканом в «Index Librorum prohibitorum» — специальный перечень литературных произведений, запрещённых для чтения католикам — как раз накануне юбилея писателя[8].
Марк Борисович Спектор — легендарный сотрудник Николаевской Губ. ЧК, после окончания Высшей пограничной школы ОГПУ некоторое время служивший под началом Валерия Михайловича, — вспоминал: «Маяковский с Горожаниным в откровенном разговоре делились своими планами на будущее. Маяковский интересовался работой Горожанина и украинских чекистов, много расспрашивал его о Париже и встречах с французскими поэтами и писателями. В декабре 1921 года в Харькове Горожанин рассказал Маяковскому о том, что он возобновил работу над первой частью своей книги об Анатоле Франсе. (…) Владимир Владимирович горячо поддержал его. „Обязательно пишите, Валерий Михайлович, — сказал он. — Это будет очень интересно. Франс — мудрый, острый писатель, но, к сожалению, у нас мало о нём знают“».
Обычно В. В. Маяковский бронировал номер в харьковской гостинице «Красная» (бывший отель «Метрополь»), но тот, как правило, пустовал — Валерий Горожанин настаивал на том, чтобы друг жил у него дома. Во время одного из очередных приездов поэта Валерий Михайлович пожаловался ему на чиновников ГИЗ: «Сколько было неприятностей! Когда всё уже было готово, начальник управления по делам печати при Наркомпросе наложил лапу. Не понравилось ему одно слово — „восфонаритель“. Говорит, что смотрел словарь Даля, а там такого слова нет. Я ему доказываю, что на Западе такое слово в обиходе, а он — ни в какую. Пришлось заменить словом „воспламенитель“. Хорошо, что это на последней, 47-й странице. Мне этот лист быстро отпечатали, но заменить его — переклеить — наотрез отказались. В типографии говорят: ждите, нам сейчас некогда, срочный заказ. Вот пришлось мне, Марку Борисовичу и Берте Яковлевне просидеть три ночи, вырезать старые листы и вклеивать новые». Горожанин поднялся, взял со шкафа брошюрку и протянул Маяковскому: «Вот видите, какая неказистая: бумага газетная, а переплёт из какой-то оберточной бумаги».
«Да, — произнёс Маяковский. — И здесь у вас сидят бюрократы с пустыми чемоданами вместо голов. Как быстро они размножаются, просто ужас (…) Как они боятся свежего слова, живого».
Но, несмотря на все существовавшие бюрократические сложности, а самое главное — тотальный дефицит бумаги, книжка высокопоставленного сотрудника ВЧК «Анатоль Франц и Ватикан» увидела свет в харьковском издательстве «Пролетарий»[9].
На удивление, о книге Горожанина довольно лестно отозвался Алексей Максимович Горький, который прислал экземпляр для ознакомления И. В. Сталину. Тот, в свою очередь, делая традиционные для себя пометки на полях прочитанных книг, на одной из её страниц оставил замечание: «Лучшее, что было сделано до сей поры об Анатолии Франсе. И. Сталин».
Получив известие о гибели Владимира Маяковского от начальника Харьковского ОГПУ, Валерий Михайлович упал в обморок, а вернувшись из Москвы после участия в его похоронах, по просьбе коллег выступил в клубе им. Дзержинского на посвящённом поэту памятном вечере: «Владимир Владимирович Маяковский был надёжным другом настоящих солдат Дзержинского, непревзойдённым певцом нашего народа и бойцом партии. Своим он был и будет для каждого честного советского человека». Закончить выступление не смог — ушёл
