Обычно Томас Эдитус проживал в своем епископском дворце на Мон-Томбе, но сейчас, в преддверии грядущих распрей, он был призван графом в столицу.
Эдитус медленно сложил только что дописанное письмо и запечатал его горячим воском.
— Чем мы обязаны вашему визиту, Наталиен? — с улыбкой спросил он гостя.
Самаэль улыбнулся в ответ. Чужое имя настолько забавляло его, что он даже опасался, как бы это тайное ликование не вырвалось наружу.
— Ваше Преосвященство, я бы хотел поехать в Темную Землю.
— Понимаю. Неужели вас настолько интересует политика? — В вопросе епископа прозвучала нотка недоверия.
Самаэль знал, что Томас Эдитус что-то подозревает, однако решил не обращать на это внимания. Возможно, епископ был по каким-то своим причинам заинтересован в том, что делает Самаэль, как знать? В их отношениях было столько лицемерия, столько лжи… Они словно шпионили друг за другом, подстегиваемые любопытством даже сильнее, чем недоверием, и при этом наблюдали, как далеко зайдет подобная игра.
— Вам необходихмо оставаться при графе Ал'Роэге, а без вас, Ваше Преосвященство, полагаю, никто, кроме меня, не сумеет убедить Темную Землю объединиться с нами, — уклонился от прямого ответа Самаэль.
— Объединиться с нами для ведения войны или же в христианской вере? — уточнил Эдитус, прекрасно зная ответ.
— Полагаю, что, убедив их выступить вместе с нами в войне, мы впоследствии без труда сможем обратить их в христианство.
— Если только не проиграем войну, Наталиен, — произнес старый епископ. — Ведь мы будем воевать не только с Галатией, но и с друидами, а может быть, еще и с туатаннами.
— Наша армия — сильнейшая во всем королевстве, и, если нам удастся разгромить Галатию, мы возведем на ее трон Мерианда, а там и вся Гаэлия станет христианской.
— Знаю, но друиды…
— Друиды? — с живостью откликнулся Самаэль. — Разве их сила не меркнет перед всемогуществом Бога?
Это было смелое замечание. Слова Эдитуса как нельзя яснее выдавали его страх перед друидами: они означали признание не только того, что Мойра существует, но и того, что она могущественнее самого Бога… А сила друидов действительно была вполне реальной. Настолько реальной, что являлась серьезным препятствием для церкви. Эдитус уже давно понял, что главной помехой на его пути станут именно друиды. Откровенно говоря, это было известно ему с самого начала. Но он еще не встречал никого, кто с таким рвением стремился бы покончить с властью Совета…
— Кажется, вы ненавидите друидов даже сильнее, чем я, — проговорил он, не сводя с Самаэля пристального взгляда.
— У меня есть на то причины, — признал тот.
— Причины есть у всех нас, Наталиен, — отозвался епископ.
Оба надолго замолчали. Затем Эдитус поднялся и отошел к открытому окну в глубине кабинета. Повернувшись к великолепным садам дворца Риа и стоя спиной к собеседнику, он произнес ненатурально-торжественным тоном:
— Я полагаю, что в интересах графства, а также в интересах церкви вам следует отправиться в Темную Землю. Примите мое благословение, Наталиен.
— Благодарю вас, Ваше Преосвященство.
Самаэль встал и, не произнеся более ни слова, вышел из кабинета.
Празднование Лугнасада затянулось глубоко за полночь. Большой двор дворца Сай-Мина постепенно пустел, один за другим гасли факелы, друиды и барды расходились по домам.
Весь день во дворце шли пышные празднества. По обыкновению, в Сай-Мине была устроена самая большая ярмарка: ремесленники с востока Сарра, крестьяне, скотоводы — все приехали продавать, покупать, обмениваться товаром, совершать сделки под покровительством друидов. Среди жителей Сарра, съехавшихся в Сай-Мину, были и те, кто воспользовался праздником Лугнасад, чтобы искать у друидов правосудия. В этот день людям, облаченным в белые мантии, полагалось мирить ссорящихся, разрешать тяжбы и споры, возникающие как между простыми людьми, так и среди знатных граждан. После этого, ближе к вечеру, праздновались свадьбы. Здесь также требовалось благословение друидов. Они объединяли мужчин и женщин именем Мойры здесь, в стенах дворца Сай-Мина. Потом накрывались столы, и барды исполняли новые стихи и песни, пока собравшиеся с аппетитом поглощали изысканные блюда, приготовленные поварами дворца. Только раз в году, во время праздника, у жителей Сарра была возможность так вкусно и сытно поесть. Каждая харчевня в городе готовила свое особое блюдо. В одной подавали приготовленные в листьях щавеля телячьи почки с кресс-салатом. В другой можно было отведать восхитительное фрикасе из молодой крольчатины, приправленной солью, перцем и базиликом, под соусом из белого вина, а также пюре из оливок. В третью гости спешили, чтобы насладиться спинкой кролика, приготовленной в сидре, с гарниром из жареных вешенок и нескольких крупных виноградин, томленных в том же соусе, в котором тушилась крольчатина… И на каждом столе было вдоволь вина.
По окончании застолья люди, большей частью изрядно хмельные, покидали стены дворца или харчевни и направлялись на Саррскую равнину, где по случаю праздника устраивались игры и состязания, а друиды тем временем совершали праздничный обряд у столетнего дуба во дворе Сай-Мины.
Шествие друидов сопровождалось пением и игрой на арфах. Музыка была торжественна и печальна. Огромный деревянный стол возле дуба украшало множество цветов и зажженные свечи, а нижние ветви священного дерева — красные и белые ленты.
В северной части каменного круга на огромном гладком валуне стояла большая чаша, наполненная прозрачной водой, а в южной на таком же большом камне был закреплен горящий факел. Вслед за Великими Друидами, двигаясь с востока на юг, шли барды, друиды, ваты и ученики. Остановившись, Архидруид провозгласил: «Мы вели вас из тьмы к свету, а это — нелегкое путешествие…» Он подошел к северной части круга, погрузил руки в чашу с водой и продолжил: «И все же мы были сильны. И благодаря нашей силе все умножилось и расцвело. Пусть же и впредь Великая Мойра льет свет туда, где сейчас темно, пусть несет нам новую жизнь, и да последуем мы за ней». Шествие продолжилось, пока все не собрались вокруг дуба, с которого женщины сняли красные ленты, а мужчины — белые. Так проходила священная церемония в праздник Лугнасад.
Наконец, когда наступила глубокая ночь, дворец Сай-Мина опустел. Все давно разошлись, остался только Фингин. В глубокой задумчивости сидел он на одном из тринадцати резных черешневых тронов в центральном зале дворца. Его все больше беспокоила судьба Эрвана. Где-то вдали были слышны голоса припозднившихся гуляк. Они что-то кричали в темноте, урывая последние минуты столь редкого в бедняцкой жизни веселья.
— Вам, вероятно, хотелось бы сейчас оказаться вне этих стен?
Фингин вздрогнул, узнав голос Архидруида. Оказывается, Эрнан бесшумно подошел к нему и, наверное, уже давно за ним наблюдает. В другое время Фингин сразу бы его заметил, но сейчас он настолько глубоко погрузился в свои думы, что полностью забыл о внешнем мире. Поднявшись с трона, он попытался не подать виду, что замечание Архидруида застало его врасплох. К тому же ему трудно было привыкнуть к тому, что с того момента, как его возвели в сан Великого Друида, этот пожилой человек обращается к нему на «вы».
