Выждав минут пять, я бросил сонное плетение прямо через стенку, туда, где сидел водила. Кажись, подействовало — фургон начал снижать скорость, пока не остановился. Ну, мне пора, бывайте!
Я осторожно приоткрыл заднюю дверь, и осмотрелся, насколько позволяла щель. Черте-где, я этого района даже не узнаю. Хотя я и Сенар знаю-то местами, и то хорошие районы. А здесь райончик был не из таких — мостовая была выщерблена, а справа и слева на улице были какие-то сараи или лабазы, не поймешь. И главное — сенарская фирменная вонь, от которой я уже успел отвыкнуть.
Похоже, мы недалеко от доков. Ну естественно, куда же еще скинуть тело? И поплывут бренные останки по реке из говна, дело житейское.
Я спрыгнул из фургона и плотно затворил за собой дверь, накинув засов. Теперь пусть возница проспится и продолжит свой путь, чтобы спрятать концы в воду. В прямом и переносном смыслах. А у меня — другая дорога, и начнем мы ее в ближайшем проулке, приняв соответствующее профессии обличье.
— Эй, бард, «Красотку Мири» знаешь? — здоровенный красномордый мужик обратился ко мне с соседнего стола, за которым сидела развеселая компания.
— Знаю, — я выразительно глянул на него. — Только в горле пересохло.
— На, выпей, — мужик подал мне кружку с дешевой бормотухой. — И спой нам про красотку.
— Благодарствую, мылсдарь! — я лихо опрокинул косорыловку в рот, мысленно передернувшись при этом.
Ничего, мои импланты, способные разлагать любой яд в умеренных дозах и магически перестроенный организм выведут эту отраву сразу, даже по шарам не стукнет. Вот и еще одна причина, по которой я не пью — не берет. Можно иногда только для вкуса, и то не это дешевое пойло.
Я подтянул струны, и лихо заиграл «Красотку Мири». Слава богу, Эйос научил меня паре десятков самых популярных кабацких песен, и теперь я не попаду впросак. А именно в кабаке я сейчас и находился.
Все прошло успешно — найдя себе место между лабазами подальше от фургона, я решил лечь и отдохнуть до утра. Не скажу, чтобы мне это удалось — когда я открыл глаза, то увидел здоровенную крысу, сидевшую на расстоянии вытянутой руки и вожделенно смотревшую на меня, нагуливая аппетит. Пришлось заняться дератизацией — крысу швырнуло ударом Воздушного Кулака о стену стоящего рядом лабаза, превратив в кровавое пятно. Нечего на меня покушаться. Сама виновата.
Я поднялся и сотворил очищающее заклинание, заставившее грязь осыпаться. Ну, почистились, зашелковистились, теперь пора и за работу.
Лютню я купил на сенарском рынке, вечном источнике сплетен и новостей. Пошатавшись по рядам и прислушиваясь к разговорам кумушек-торговок, я узнал все свежие сплетни, ходившие в Сенаре. Ничего особенного, обычный треп торговок. Кто с кем спит, кто к кому подкатывает, почем сейчас цены на рыбу, кого вчера забрали Искореняющие... Последнее меня заинтересовало больше, но продолжения не последовало — одна из кумушек подозрительно зыркнула на меня и быстро захлопнула свой информационный бюллетень. Не понравился я ей, и правильно — наверняка в толпе есть агентура Ордена, выискивающая проявляющих «отсутствие восторженности в мыслях», а также потенциальных заговорщиков. Вот будет потеха, если стравить двух агентов между собой...
Кабак я выбрал подальше от дома Трейсса и погрязнее. Единственным его достоинством была вместимость и дешевое пиво. Которое, судя по обоссанной задней стене этой рыгаловки, пользовалось большой популярностью. Дождавшись вечера, пока кабак не заполнился народом, я внаглую вперся туда под неодобрительный взгляд хозяина заведения — я же говорю, менестрелей и бардов не любил никто. Оставили они о себе дурную славу как жулье, алкаши и прочие лица с социально пониженной ответственностью.
А так я спокойно сел в уголке, потратив серебрушку на дешевое пойло, и принялся настраивать лютню. Правду говорят, что две трети времени лютнист затрачивает на настройку инструмента, а оставшуюся треть — играет на расстроенной. Пока я тренькал и бренькал, народ понемногу прибывал. Хорошая публика, правильная. Работяги из города и порта, купцы микроскопического пошиба, проститутки и их сутенеры, подозрительные шныри с бегающими глазками... Короче, сливки люмпен— и обычного пролетариата.
Заказы пошли — пяток медяков я уже заработал. А теперь следующий номер нашей программы — за мой счет. Допев «Красотку», я от щедрот заказчика хлебнул для видимости дряни из стакана и затянул балладу, написанную Эйосом. Насквозь патриотическую и пролундийскую. Но допеть мне ее не дали.
— Ну что ты воешь, как на похоронах, бард? — красномордый повернулся ко мне. — И так тоскливо, не видишь, что ли? И ты еще тут. Сыграй что-нить повеселей!
Повеселей хотите? Будет вам чумовая веселуха. Пришла пора куплетов.
— Эльфы Вулия ... , — и так далее, со всеми анатомическими подробностями и описанием того процесса, что нравился поручику Ржевскому.
Дедушка Фрейд бы не одобрил, у него все писькоанализ на основе аморального состояния клиента. А у нас все просто, доходчиво и пошло, просто очень пошло. Самый раз для местной притязательной публики.
Зал стих и начал прислушиваться. Вот кто-то попьянее уже заржал, и это послужило катализатором. Через минуту хохотал уже весь зал, отмахивая такт глиняными кружками. Но похоже, и здесь допеть мне не дадут... или наоборот дадут, а потом догонят и еще дадут. Я заметил, как кабатчик, косясь на меня, подозвал мальца-посыльного, шепча ему что-то на ухо. Правильно, никто и не говорил, что это будет безопасно и без последствий, наоборот. Явно отрядил мальца на поиски Стражи, чтобы арестовали смутьяна. Ну-ну, удачи. Пока найдет, пока Стражи прибегут, да еще можно и заварушку устроить — клич «бей мусоров!» у местных явно один из любимых.
— Ну ты даешь, бард! — красномордый, утирая слезы от хохота, покачал головой. — Только ты тут осторожней такое пой.
— Такое? А вот такое? — я перебрал струны, настраивая публику на другой лад.
— Вставай, вставай, измученный народ... — и в зале зазвучала «Эль пуэбло унидо».
Публика отреагировала гробовым молчанием. Одно дело — потешные куплеты, пусть и запрещенные королевской властью, а совсем другое — песня-призыв к восстанию и свержению этой самой власти.
— Ладно, я отлить, — сказал я, и опираясь на посох, принявший вид обычной суковатой палки, для вида похромал до задней двери.
Не торопясь, я дошел до задней двери и спокойно вышел на задворки таверны. А вот теперь — делаем ноги! Лютню — за плечи, скрыт на себя, посох в руки — и вперед, подальше от места государственного преступления.
И, надо сказать, сделал я это вовремя, согласно правилу. Пробираясь по задворкам и прижимаясь к грязным стенам на не менее грязных и темных улочках, я услышал знакомое топанье солдатских сапог и звон железа, перемежаемый казарменным матерком. Все-таки малец нашел Стражу. Только вот владелец награды не получит. Не заработал, не смог удержать изменника. На свое счастье не смог, точнее не попробовал. Повезло ему, жив остался. Но тем не менее, в округе мне лучше с тем же репертуаром не появляться — лучше попытать развратить незрелые пьяные умы на другом конце города. А потом еще, и еще. Причем, надо сделать это сегодня — не думаю, что власти станут терпеть подобное безобразие долго, верняком завтра в каждой таверне будет сидеть по одному попке от Стражи во избежание, так сказать, и для недопущения. Нанесем точечный удар сегодня — как раз такой приятный вечерок, самое время для подрывной работы. Тем более непочтенная публика в других кабаках уже пьет, нужная кондиция для восприятия поклонниками таланта сочинителя матерных частушек достигнута.
