Рупер Свенский. Пусть с ним отправится доверенное лицо с моим письмом.
Никлос тотчас вытащил из стола бумагу, составляя приглашение на Осеннее равноденствие.
– Да, Ваше Величество, – просиял госсекретарь. Ему не удалось лично познакомиться с Селестой, но он много слышал о ее способностях и сходстве со святой Клэрией, которую очень почитали в его семье.
Закончив писать, король запечатал нориусом конверт и задумчиво уставился на черную кляксу-печать. Смутная тревога грызла его, но не из-за приезда Селесты или грядущих переговоров с Агондарием.
Отпустив Фредерика, Ник налил в стакан немного коньяка и открыл окна, впуская в кабинет свежий воздух. С улицы доносились стрекот кузнечиков, пение вечерних птиц и далекие разговоры из королевского сада. После бойни той ночи дворец медленно приходил в себя, осознавая свою хрупкость. Никлос все чаще задавался вопросом, правильно ли он поступил, последовав советам Фелии. Он мог действовать более масштабно и разрушительно. Но она велела не делать этого.
И теперь придворные считают, что это предел его способностей. Ужасающая сила! Но не великая. Несравнимая с силой богов, тогда как Ник знал, что способен на гораздо большее.
Вернувшись к столу, король вновь раскрыл увесистый том на закладке и дотронулся до посеревших от старости строк.
«Сегодня мы перебрались на дальние острова Файюльке, что в переводе с каменного языка – “край земли”. Нас сопровождал сын вождя, Айкэ, дабы местные жители не сочли нас за врагов, ибо жили они, веря, что являются сторожами между мирами живых и мертвых, и прежде никогда не видели драконов.
Когда прибыли на первый остров, то наткнулись на пустую прибрежную деревню. Сложилось впечатление, что местные жители попросту исчезли, не оставив после себя никаких следов. За день мы облетели всю территорию и не нашли ни единой живой души. Даже птицы покинули этот край. Заночевать решили в глубине острова, на территории наиболее крепкой деревушки. Айкэ встревожен и постоянно повторяет непонятную фразу на родном языке: “Аргэктуанлэху”. И требует завтра же вернуться обратно, а не лететь на остальные острова».
Это были последние слова, записанные путешественником-аристократом из Бирюзового дома. Дальше приводился рассказе личного слуги Спринга, единственного выжившего серокрылого дракона.
«Утром я проснулся в одиночестве. Все мои спутники пропали без вести, оставив личные вещи. Еще раз обследовав остров, я лучше изучил покинутые деревни. За сутки они полностью изменились и теперь выглядели так, будто их покинули несколько лет назад. Дерево сгнило, а каменная кладка зацвела и покрылась мхом. Я нашел еще кое-что у воды – кусок дерева с непонятной надписью. Осознав, что действительно остался один, принял решение покинуть остров и вернуться к каменным людям, тем более, что на побережье ощущаю себя неспокойно и чудится пристальный взгляд от воды.
Мое возвращение привело их в неистовство, и они намеревались отыскать сына вождя, Айкэ. Но увидев табличку, смертельно испугались и передумали. Мне никто ничего не объяснил. А из их действий я понял, что они намереваются как-то связаться с подводными обитателями. На мою просьбу объяснить, что значит эта надпись, вождь Рэйг ответил: “Аргэктуанлэху”. В переводе это означает: “Идут слуги спящего”. Больше ничего выяснить не удалось, и мне пришлось вернуться домой ни с чем».
Вновь закурив, Никлос повторил про себя: «Аргэктуанлэху». Каменные люди, судя по словарям, исчезли во времена Класария. А это путешествие состоялось намного раньше. Нелюдимые существа, умеющие превращаться в камень. Они поклонялись старым богам и называли себя путевой стражей. Мир мертвых, мир живых. Что это значит?
Король не верил в божественное сотворение мира. Но он верил, что когда-то существовали великие силы, которые невозможно познать. Он знал, что эти силы были жестоки и использовали смертных существ как рабов. Какие-то виды хранили в памяти лишь хорошее, но для драконов эти «боги» были демонами. Адскими созданиями, которые лишили их разума и превратили в летающих лошадей.
Неужели эти создания могут вернуться?
Очередная ниточка уходила под воду, поэтому встреча с королем Агондарием была тем мостиком, который мог привести к прозрению.
Осталось только понять, куда же пропала принцесса Сэлавелия.
* * *
Раскинув руки в стороны, на роскошном ложе из черного шелка лежит бледнокожая девушка с золотыми до красноты волосами. Она обнажена, только тонкое одеяло чуть-чуть прикрывает упругую грудь и бедра. Глаза закрыты, но слегка дрожат ресницы, выдавая неспящее ожидание – она знает, что за ней наблюдают. И, как будто во сне, слегка выгнулась, чтобы нежный шелк соскользнул вниз, открывая ее королевскому взору.
Мужчина приблизился к кровати, а девушка, как мышка, замерла. Ладонью он касается ее бедра, дотрагиваясь пальцами до мягких впадин, вызывая мурашки, следующие за движением мужской руки до талии, до холмиков грудей, и распадающиеся судорогой, прошедшей от плеч до пальцев ног. Девушка открыла глаза, слегка вздохнув, когда король остановил руку ровно посередине грудной клетки – в маленькой, нежной впадинке, где так четко чувствуется биение сердца.
Она приподнимается к нему, тянется рукой, но мужчина перехватывает ее за запястье, резко увлекая за собой, садясь на край постели, чтобы девушка оказалась сверху. Его медовый поцелуй так горек, в нем чувствуется коньяк, усталость и желание забыться.
– Я скучала, мой король, – шепчет Анка, кладя голову ему на плечо, а он зарывается пальцами в тонкие мягкие волосы, вдыхая запах можжевельника и дыма.
Прикрыв глаза, Никлос видит огненного дракона, сражающегося со штормовыми ветрами и десятиметровыми волнами. Видит, как низко в плотной туманной дымке, совсем у земли летит драконица, готовясь когтями вцепиться в молодого буйвола, пасущегося чуть в стороне от стада. Видит кровь на лице, когда она погружает пальцы в распотрошенную тушу. Чувствует жар ее гортани, когда вырывается столп огня, поджаривая свежее мясо. Он чувствует бесконечную ненасытность, запертую в теле молодой кэрры, что так отчаянно желает освободиться и каждый день взлетает в небеса, противостоя как своим желаниям, так и буйству природы.
– Я хочу тебя, – говорит Ник, сжимая талию девушки, и она слегка привстает, чтобы было удобнее расстегнуть брючный ремень, вытащив его из металлических колец, и стянуть рубашку. Она молчит и улыбается, приоткрыв тонкие, бескровные губы. Смотрит в глаза без вызова, но сам взгляд и есть вызов, и это так приятно, что король вновь хватает ее за запястья, и, подчиняя, сам расправляется с оставшимися пуговицами рубашки, помогая Анке снять ее с него.
Перехватив девушку за бедра, Ник возвращает ее в постель, попутно стаскивая брюки. Анка, приподнявшись на руках, наблюдает за ним, открыто расставив ноги, в ее глазах горят бирюзовые огни, она ждет. И
