порядке?
— Да, просто забыла документы, которые нужны для заключения контракта. Они вносят пару новых положений. Предупреждали взять свидетельство о рождении ребенка, а я не взяла.
— Блять, Мира. Ну вези, конечно. Ему есть сейчас надо, да?
— Да, я заеду, куплю ему готовый обед. Покормишь, и я заберу его до тихого часа.
— Окей.
Суматоха получается ужасная. Такси, фудкорт, такси, офис Димы. Все мысли путаются, их затягивает тошнотворным страхом. Небольшой темный офис Димы, его кабинет. Мишутка, как обычно, в восторге, что оказался у папы на ручках.
— Здесь все, что ему нужно. Есть игрушки и книжки, я постараюсь поскорее, — оставляю сумку в кресле. — Пока, солнышко, мама скоро приедет.
Целую Мишутку в щечку и хочу отойти, как вижу надутые губы Димы. Почти всегда, когда ухожу, целую на прощанье обоих.
— А папочке поцелуйчик?
Смотрю на него, как на кусок дерьма, а он мне улыбается. Так Дима улыбается, когда дарит цветы или предлагает массаж. Концентрация презрения к нему достигает пика, меня сейчас или вырвет, или разорвет на части.
К сожалению, в этот же момент на меня смотрит и Мишутка. Он удивляется, переводя глазки от мамы к папе. Почему это мама не хочет поцеловать папу? Дима не просто кривляется, играя в примерного муженька, он манипулирует мной, используя ребенка. Я бы предпочла влепить ему пощечину, а не целовать. Наклоняюсь и, борясь с отвращением, дарю мимолетный поцелуй.
Глава 6
Закрыв дверь с обратной стороны, автоматически вытираю губы тыльной стороной ладони. Такси. Кафе не слишком далеко и не слишком близко от работы Димы. Андрей уже ждет меня, его сложно не заметить: слишком качественный костюм для этого заведения.
— Привет, Мира, ты прекрасно выглядишь, — улыбается Андрей, вставая, чтобы отодвинуть для меня стул.
Останавливаю его взглядом и сажусь сама. Слишком самонадеянно: неприятные ощущения все еще заставляют ерзать на стуле.
— Можно сразу к сути вопроса?
— Разумеется, — опускает взгляд Андрей.
— Что ты сделал? Дал взятку, чтобы подделали анализы?
— Да. Я не знаю результат, потому что в любом случае результат был бы один: подтверждающий отцовство Димы.
— И зачем ты это сделал?
— Ты хотела, чтобы ребенок был от него.
— Какая разница, чего я хотела?!
— Для меня принципиальная. Так было бы проще всем, а главное тебе. Мира, разве ты не этого хотела? Ты смогла быть с Димой, спокойно растить с ним ребенком без сомнений и сложностей. Мне казалось, что это лучший вариант.
— Думаешь, ложь может быть лучшим вариантом? Я имела право знать, кто отец моего сына, имела право на правду!
— Полностью согласен. Прости, я не должен был решать за тебя. Был уверен, что так упрощу сложную ситуацию, в итоге только обострил. Разумеется, ты имеешь право на правду, она здесь, — Андрей протягивает конверт. — Это настоящий результат. Я так и не смог открыть. Он твой, Мира.
— Нет, твой. Открывай и читай.
Откинувшись на спинку кресла, смотрю на растерявшегося Андрея с вызовом. Победив самого себя, он вскрывает конверт и выпрямляет лист.
— Андрей Сутин. Вероятность отцовства девяноста девять и девять…
Андрей смолкает не то от личного шока, не то от моей странной реакции. Из меня вырывается громкий неопределенный звук, похожий и на смех, и на всхлипы. Запрокидываю голову и смотрю на белый потолок с корявыми люстрами. Первое ощущение: досада, она колет в позвоночник, но быстро проходит. Вместе с ней исчезает все. Шок образует воронку, куда засасывают абсолютно все эмоции.
— Ну такая у нас правда, — улыбаюсь Андрею в лицо. — Поздравляю, папаша.
Мой сарказм заставляет Андрея приткнуть взгляд в листок.
— Мира, как ты догадалась?
— Группа крови. Случайно нашла анализы. У Миши четвертая, ее не может быть, когда у обои родителей вторая. У тебя четвертая?
— Да.
— Без понятия, что делать дальше. Новости дерьмовые, без обид. Все равно предпочитаю знать суровую правду, а не жить во лжи.
— Еще раз прости, это моя вина.
Нам приносят кофе, который заказал Андрей. Кофе никто не пьет. Андрей смотрит на меня, я смотрю в пустоту. Даже злость уже в смертоносной воронке, и я улыбаюсь уже иначе.
— Ну что скажешь после детального изучения моего лица? — спрашиваю я.
— Я бы определенно сделал выбор в пользу комплиментов, но что-то мне подсказывает, что слышать их от меня, ты не расположена, — улыбается Андрей. — В таком случае могу сказать, что твоя новая книга потрясающая.
Андрею удается перенаправить воронку, теперь меня забрасывает кучей неопределимых эмоций. Искривив все лицо, выдавливаю:
— Ты читал мою книгу?
— Да, хотел попытаться понять тебя.
— Нет, Андрей, сейчас без шуток. Ты реально это прочитал?
— Да, — чуть не смеется Андрей.
— Ну нет, — уговариваю я его. — К моей великой радости, Дима не прочитал ни строчки, а ты читал ту самую книгу? Какой кошмар. Андрей, мне стыдно. Можешь себе такое представить? Почти никогда не бывает, а сейчас капец, как стыдно.
Действительно чувствую пекущую неловкость в груди и животе. Я прекрасно знаю, что написано в моей книге, а знать, что и Андрей знает, как оказалось, неожиданно тяжело. Пока я справляюсь с душевными метаниями, Андрей улыбается светлейшей улыбкой на свете.
— Но почему? — спрашивает он. — Ты написала о себе, написала поразительно и пронзительно.
— Потому что там есть ты. Разве тебе понравилось читать о себе?
— Здесь нужно другое слово. Не «понравилось», а «нужно». Мне это было нужно. Только прочитав тебя, смог понять. Знаю, что не слышал тебя, не замечал того, что происходило прямо на моих глазах, происходило с тобой. Это все правда. Я не был идеальным мужем и, по сути, не сделал никакого реального шага навстречу. Мои привычки, моя работа, все моя жизнь остались прежними, мне было удобно. Да, я был счастлив, ведь ты была рядом, но неудивительно, что ты не была. Ради меня ты изменила всю свою жизнь. Все вокруг было непривычным, многое тебе не нравилось, и даже меня не было рядом, чтобы поддержать. Я совершил много ошибок и все разрушил. Прости, Мира, мне, правда, жаль.
С каждым новым словом Андрея вихрь набирает оборот. Неловкости уже нет, теперь мне горько и сложно дышать. Я не готова слышать признание вины Андрея, когда до сих пор чувствую подобную перед ним. Не могу говорить, не могу смотреть на него. Что-то скользкое переворачивается внутри и мешает думать.
— Ладно, не будем о плохом. Мира, расскажи лучше, как ты?
— Да что здесь рассказывать? Я все еще сижу дома с ребенком. С Мишуткой не заскучаешь, дни пролетают мигом. Продолжаю писать, наконец-то начала
