золотом. Подтянутые и элегантные офицеры с роскошными усами. Их гражданские помощники были одеты в плохо отглаженную и не очень чистую армейского фасона одежду цвета хаки и обуты в тяжелые солдатские ботинки. С собой они несли папки с «черными списками». В этих списках в алфавитном порядке перечислялись все, кому въезд в Объединенную Арабскую Республику был запрещен, а также те, кто подлежал немедленному аресту. В них помещались все, кто раньше подвергался аресту или просто находился на подозрении. Я надеялся, что моего имени в этих списках не было.
Я зашел в столовую сразу же после полицейских. Небольшая столовая вскоре заполнилась пассажирами, которые с нетерпением ждали начала процедуры. Система кондиционирования судна не справлялась с такой массой потной человеческой плоти, а снаружи напирали новые пассажиры, которые тоже хотели втиснуться в столовую.
Процедура паспортного контроля оказалась весьма непростой. Каждому выдавали бланки, которые нужно было заполнить в двух экземплярах: имя, национальность, профессия, религия, домашний адрес, номер паспорта, цель приезда, все предыдущие приезды, знакомые в Египте и т. п. Заполнив эту форму, пассажир отдавал ее вместе с паспортом капитану полиции, который сидел за первым столом. Капитан внимательно изучал документы, задавал несколько вопросов, ставил печать и передавал документы другому капитану. Второй капитан начинал читать форму с самого сначала, еще раз внимательно изучал паспорт, ставил на бланке свою подпись и передавал все третьему офицеру, перед которым лежали папки с «черными списками». Этот человек внимательно и долго смотрел пассажиру в глаза, потом так же тщательно изучал его паспорт, снова смотрел в глаза пассажира и спрашивал его имя. Потом вновь изучал паспорт, проверяя, правильно ли пассажир заполнил бланки. Потом он просил четвертого офицера передать ему одну из папок. Вместе они открывали эту папку и начинали читать все имена на первой странице — два указательных пальца медленно продвигались сверху вниз. Потом другая страница — пальцы ползут вверх и опять вниз. Ничего. Тогда четвертый капитан подписывал бланки, оставляя один из них у себя. Другой чиновник брал паспорт пассажира и нес его к майору, который, не вникая, ставил в него печать. Подполковник при этом ничего не делал, он только наблюдал. Наконец процедура окончена. Вы свободны. На все это уходило в среднем около пятнадцати минут.
Я решил прогуляться по палубе и подождать, когда толпа в столовой поредеет. В любом случае судно не подойдет к причалу, пока все пассажиры не пройдут паспортный контроль. Есть время проветриться и покурить. Буксир потихоньку двигал наше судно в глубину бухты в направлении главного причала перед зданием таможни. На причале толпились сотни встречающих. Среди них бригады грузчиков в лохмотьях, готовые ринуться на судно, как только будет спущен первый трап, всякого рода посредники, которые имеют связи среди таможенных чиновников и за небольшую плату помогают быстрее пройти таможенный досмотр, а также таксисты, носильщики отелей, агенты туристических бюро, фотографы, музыканты, акробаты — совокупное «всевидящее око», зарабатывающее себе на жизнь продажей товаров, услуг, самих себя или информации на других людей.
Неожиданно по радио объявили: «Сеньора Лотца просят пройти в салон первого класса. Повторяю. Сеньора Лотца…»
«Что-то узнали», — мелькнула первая мысль, но я тут же отогнал ее. Озадаченный и немного обеспокоенный я поднялся на верхнюю палубу и через бар прошел в салон первого класса. В салоне стоял помощник капитана, который пил виски с подполковником и одним из капитанов паспортного контроля. При моем появлении все встали, а подполковник обратился ко мне на довольно хорошем английском языке:
— Я имею честь говорить с господином Лотцем?
— Да, это я. Чем могу служить?
Подполковник вытянулся, отдал мне честь и пожал руку.
— Я подполковник Абдель Азиз Метвали. Только что я получил сообщение от генерала Юсуфа Гураба, который поручил мне приветствовать вас и оказать вам всяческое содействие. Я в вашем распоряжении, господин Лотц. Генерал встретит вас на причале. Он специально приехал из Каира. Должно быть, он ваш очень близкий друг.
— Да, мы уже давно знакомы. Большая честь быть в числе близких друзей генерала Гураба.
Подполковник уловил намек и щелкнул каблуками.
— Генерал приказал мне позаботиться о вас. Позвольте ваш паспорт. Поставьте печать, — обратился он к капитану.
Капитан аккуратно проштамповал мой паспорт и с поклоном вернул его мне.
— Альф шукр, я бей[1], — поблагодарил я капитана.
— О! Вы говорите по-арабски? Это замечательно!
— Немного, — скромно ответил я, — просто запомнил несколько выражений.
— Как у вас с багажом, — поинтересовался подполковник, — все в каюте?
— Там только небольшие чемоданы, остальное в трюме. Ну еще автомашина. Может быть, стоит поручить все это какому-нибудь агенту?
Подполковник отреагировал так, как я и предполагал:
— Об этом не может быть и речи. Мы все сделаем сами. Зачем тратить деньги на этих бездельников? Мы просто обидим генерала. Предоставьте все мне.
Он снова отдал честь и удалился. Спустя десять минут появился и сам генерал. Я наблюдал, как он поднимался по трапу в сопровождении офицеров в безукоризненной белой форме с четырьмя рядами орденских планок, в фуражке с золотым шитьем. За ним следовали три полковника в более скромной форме.
Юсуфу Гурабу было около сорока пяти лет, он наслаждался своим генеральским положением и превосходно играл эту роль. Он был известен как отличный администратор и строгий начальник, который держал своих подчиненных в страхе и почтении. Двадцать пять лет службы в полиции, главным образом на командных должностях, наложили на него свой отпечаток. Там, где другие просто шли, он шествовал. Если другие просто отдыхали, то он наслаждался отдыхом. Все, что он говорил, звучало как королевский рескрипт. Кроме того, у него была репутация честного человека, и поэтому он особенно мне нравился. Другие чиновники аналогичного уровня путем взяток и протекционизма наживали состояния, но Гураб жил на зарплату и часто испытывал финансовые затруднения. С другой стороны, как египтянин, он больше всего любил помпезные церемонии и подарки. Он выдавал себя за большого националиста, и его кумиром был Гамаль Абдель Насер, так же как раньше король Фарук.
— Рыжий, мой дорогой друг! Добро пожаловать в Египет.
Я уже знал, что за этим последует. Он обнял меня и поцеловал в щеки и в губы.
— Мы все очень по тебе скучали. — Он сделал широкий жест рукой, как бы желая показать, что все население Египта с нетерпением ожидало моего возвращения. — Наконец ты вернулся!
Не желая отставать от него, я ответил старой египетской пословицей:
— Тот, кто хоть однажды испил воды из Нила, всегда возвратится. — Говоря это, я едва мог сдержать ироническую улыбку, но это
