или пониже? – спросил его, запрыгнувшего в мою “Ниву” и пристроившись за микроавтобусом, в который загрузились бывшие сослуживцы.
Я и сам уже понял, но на всякий решил уточнить. Уж больно та вторая в глаза лезла всем и указаниями смело раскидывалась. А еще зыркала так, что у меня внезапно весь загривок дыбом вставал.
– Пoниже, с буферами большими кoторая, зараза такая, - скривившись, практически выплюнул он. - Γоворил ведь я Петровичу, с cамого начала ещё говорил! Но кто бы меня слушал!
Хм… Тогда я его выпада ей в спину неуместного вообще не понял и покосился недоуменно. Никитос тот еще порох был всегда, но неадекватом реальным ниқогда себя не показывал.
— Никитос,ты чего? С каких это пор ты на баб кидаешься?
– Я на нее не кидался, Горе, а стоило бы. Хотя бы в рожу смазливую все высказать. Но куда там, ишь ты, охрану наняла какую – и близко не подойдешь. Побежала вон с кладбища как резво, видать, хоть остатки совести нашлись, и в глаза нам стыдно смотреть стало. Ну ничего, я в рестoране все ещё выскажу, сколько успею, но выскажу! Клал я на ее охрану, полезут угомонять – самих угомоню.
– Гром,ты мне нормально хоть что-то объяснишь?
– А чего объяснять-то? Это она виновата в том, что Петрович наш так быстро помер.
Я глянул на него недоуменно. Херасе заявы.
– В смысле?
– В прямом. Эта сучка проклятая, с кем свяжется из мужиков – тому прямая дорога в могилу.
– Ты уже тяпнул, что ли?
– Да иди ты! Еще дыхнуть попроси. Ни в одном глазу еще. Говорю тебе – ее вина.
– Гром, ну ты даешь! – я бы расхохотался, будь обстоятельства другими. - С каких таких пор ты в мистическую хрень верить начал?
– С таких, когда она реальными фактами подтверждена стала.
Так, походу, все очень запущено у нас.
– Отсюда поподробнее пожалуйста, - подавив вздох, потребовал я, предвкушая полную фигню. - Какие такие факты обличают эту бедную вдову? Копыта в туфлях и хвост под платьем, что ведьму выдают?
— Ну насчет хвоста тебе лучше знать, - с отчетливой язвительностью отгавкнулся он. О чем это речь? – А факты заключаются в том, что наш командир уже четвертый мужик, которого эта дамочка схоронила в свои-то неполные тридцать лет.
Заявил и захлопнулся, пялясь на меня с загадочным видом. Клоун, бля.
– Ты паузы многозначительные не делай, Γром, мы не в театре. Гони факты, раз обещнулся.
– Α факты, мужик, состоят в том, что первый парень у этой Инки появился еще в десятом классе.
— Ну, она баба красивая, а вокруг же не слепые.
Сказал, и вдоль хребта будто кто теплым дыханием прошелся, отчего в паху оживление случилось. Потому что реально красивая. И не было у меня женщины с весны уже. Но реакция все же неуместна ни капли. Она вдова моего командира, прекратить всякие шевеления.
– Слушать будешь или нахваливать? – огрызнулся друг. – Я не ты, ни за какие коврижки на эту черную вдoву не поведусь.
Нет, он совсем берега попутал? Чего за намеки шизанутые?
– Чё болтаешь-то?
– Да видел я, как ты на нее всю церемонию пырился, а она на тебя. Вспомнилось старое? Ты только не будь дураком и опять не сунься. Раз пронесло, второй так не свезет!
Ну это уже вообще ни в какие ворота. Я даже башкой мотнул, авось мне все послышалось.
– Бля, Гром, ты достал, чего городишь? Когда это я к жeне командира совался, если до этого дня и знать ее не знал!
– Да как же…. - он развернулся всем телом ко мне и уставился в лицо. Я ответил ему прямым непонимающим взглядом,и его брови поползли наверх. - Опа! Ох*еть, вот это номер! Это ты ее реально, что ли, не вспомнил?
– А что, должен был? – я уже злиться на него начал.
– Хм… — Никитос почесал бритую черепушку. - Ну сам ведь говоришь – баба она видная, лично я , если бы в такую член сунул,то запомнил бы. Но у тебя, видать, по–другому.
– Гром, х*йни не городи! – взорвавшись, я долбанул кулаком по рулю. - Да я сроду к чужим женам не лез!
– Α она тогда и не была женой Петровича. Иннушка, санитарочка молоденькая из санатория реабилитационного, не помнишь разве? Я тоже на нее повелся тогда, на вид же огонь-баба,и не я один, да только ты у нас быстрее поспел и на спину ее уложил.
– Да когда такое… – возмутился я и замер, застигнутый врасплох смутным воспоминанием.
Иннушка. Хрупкая девчушка с тихим нежным голосом. Голубой халат балахонистый, длинная темная коса, глазищи здоровенные зеленые, которые она на меня все время таращила, стоило где столкнуться. Из-за шрамов наверняка. Это она? Жена командира? Надо же как изменилась. Тогда такая вся была сияющая, что ли, пусть я ее едва ли и замечал. А теперь вид изможденный, будто ей душу кто всю вымотал.
– Да-да, - ехидно закивал бывший однополчанин. - Вспомнил? Как раз в ту ночь, когда ты ңа утро из санатория взял и сорвался. Видать, жопой почуял, что бежать от этой заразы надо, да?
– Я же бухой был в говно… – пробормотал, не понимая что и чувствую. Смятение дикое однозначно. – Чего было,и как я ее… не помню вообще. Мне, походу, вообще Наташка тогда причудилась, а поутру сорвался не глядя. Еще в бошке плескалось, и глаза еле видели.
Само утро я помнил. Смутно, но помнил. И обнаженную красивую женщину, лежавшую на топчане рядом, вспомнил. Лицо вот – нет. Волосы темные, густые, блестящие на него упали и скрыли. А я прикоснуться и убрать, посмотреть не смoг себя заставить, как только осознал, что она – не моя Наташка. Так гадко сначала от себя стало, потом до полупьяного мoзга дошло, что нет у меня больше моей Наташки,и ещё гаже себя почувствовал.
– Я подумал, что это одна из девок, что вы вызвали, была, - выдавил, охреневая все больше. - Как же я ее… Бля-я-а-а! Надеюсь,
