сегодня.
Нет, не сегодня.
– Спасибо, – выдавливаю я, запихивая листок в карман, беру стаканчики с едва теплым кофе, который сварила Эдит, и наконец заставляю себя посмотреть Софи в глаза.
– Иди к Лоре, сообщи ей новости, – улыбается она. – После смены я тоже всех навещу. А еще, Сьерра… отдохни.
Кивнув, возвращаюсь в комнату отдыха. Ноги двигаются словно сами по себе и приводят меня к Лоре, которая все еще спит, положив голову на стол. Мэйси уже ушла домой. Нам стоило последовать ее примеру, однако мы, как две упрямые ослицы, остались здесь, хотя от этого никому не легче… Но взглянув на Лору, понимаю, что неправа. Ей – легче. Она не смогла бы быть сейчас одна, да и не должна. Возможно, это и мне помогает. Находиться здесь, а не страдать в одиночестве дома – именно то, что нужно.
И нужно сосредоточиться на работе и на цели.
Проклятье! Я не думала заводить друзей! Меня интересовала только карьера. Прошло всего несколько месяцев с моего первого дня в «Уайтстоуне», а у меня появились не только прекрасные коллеги, но и подруга, что заставляет забывать о цели. Заставляет забывать, что я мечтаю стать лучшей. Должна стать. Потому что тогда перестану быть никем. Доктор Сьерра Харрис, лучший интерн кардиохирургии. Я не собираюсь быть одной из многих, затеряться среди тех, чьи имена никто не знает. Мне пришлось бороться, чтобы окончить университет и получить эту работу, и я не остановлюсь на достигнутом.
Я ставлю кофе на стол и, не сводя глаз с Лоры, убираю прядь волос с ее лица. Вздыхаю. Я не остановлюсь, но сегодня, пожалуй, сделаю передышку. В качестве маленького исключения. А еще завтра или когда-нибудь, когда появятся другие важные дела.
– Просыпайся, – негромко зову я, осторожно тряся Лору за плечо. Она умилительно причмокивает губами, а потом тихо хрюкает, заставляя меня рассмеяться.
– Нет, носок невкусный! – кричит Лора, вскидывая голову.
– Чего? – растерянно переспрашиваю я.
– А, что? – бормочет она и зевает. Ее светлая кожа, слегка тронутая лучами аризонского солнца, приобрела болезненный землистый оттенок, под глазами темнеют круги, губы пересохли. Лора всегда была открытым человеком, и ее эмоции легко прочитать, особенно сейчас. – Забудь. Я пытаюсь сделать то же, – отвечаю, поморщившись, и собираюсь сообщить радостную новость, но не успеваю.
– Я долго спала? – Она потирает лицо и смотрит на меня. – Почему ты меня разбудила? Неужели… – Ее глаза распахиваются, и она вскакивает на ноги, отчего халат, который я набросила ей на плечи, падает на пол. – Он ведь не… с ним все хорошо?
Лора боится произнести: «Он ведь не умер?». Хочется ответить ей с иронией, но я этого не делаю. Возможно, потому, что не совсем понимаю, каково это – так сильно кого-то любить. А еще потому, что Лора – человек, которым я дорожу. Улыбаюсь.
– Его перевели из реанимации. Он в сознании.
Ахнув, она опирается о стол, чтобы не упасть. Ее глаза наполняются слезами. Я ожидала, что Лора вылетит из комнаты и бросится к лифту, но она стоит и ревет – так, словно сдерживала слезы все это время и теперь они прорвали плотину. Пока Лора сотрясается от рыданий, я смотрю на нее и не знаю, что сделать или сказать, чтобы ее успокоить. Лора должна справиться сама, выплакать слезы, а потом найти силы идти дальше. Уверена, она выплескивает чувства сейчас, чтобы не делать этого перед Нэшем. Это впечатляет. Я завидую ее мужеству.
Не знаю, была ли я когда-нибудь излишне эмоциональной. По крайней мере, теперь меня сложно обвинить в этом. Я почти не плачу и не позволяю себе долго переживать – ни в личных делах, ни в рабочих. Нужно сохранять ясную голову, только так можно достичь цели. Чувства все усложняют, а мне сложности не нужны. К тому же мама помогла мне усвоить, что чувства причиняют много боли. А еще – что я не заслуживаю любви. Получается, дело не в том, что я избегаю душевных переживаний, а в том, что я плохо с ними справляюсь. По крайней мере, так я думала до сих пор и поэтому вздрагиваю от неожиданности, услышав свой всхлип.
– Черт, – ругаюсь так тихо, что Лора не слышит, и откашливаюсь, стараясь сдержать подступающие слезы.
Вот что бывает, когда подпускаешь людей слишком близко. Мне это ни к чему. Совсем ни к чему…
Лора стремительно приближается ко мне, прерывая течение мыслей, и заключает меня в крепкие объятия. Сколько же сил у этой женщины?!
– Ты меня задушишь, – выдавливаю я.
– Спасибо, Сьерра, – говорит она с такой искренностью, что у меня по телу бегут мурашки.
– За что? Я ничего не сделала.
Лора отстраняется и смотрит на меня: волосы растрепаны, тушь размазана, глаза покраснели от слез, а на губах широкая улыбка. – Сделала. Ты осталась здесь, со мной. Не ушла домой. Конечно, я понимаю, что это и из-за Митча…
– Иди уже… к Нэшу! – прерываю ее, завершая разговор. Я называю номер палаты, в которой находится Нэш, и решительно подталкиваю Лору к двери, отчего та громко смеется. Через несколько шагов она останавливается.
– Митч? – повторяет она, вопросительно глядя на меня. Она хочет знать, в порядке ли он.
– Митча перевели из операционной, но не знаю, насколько серьезные у него ожоги, – отвечаю я. – Йен тоже очнулся и скоро встанет на ноги. Лишу оставили в отделении, чтобы наблюдать за ее состоянием и взять дополнительные анализы, но, по последним сведениям, состояние у нее не критическое.
У Лоры вырывается вздох облегчения:
– Хорошо. Это хорошо.
– Иди. У меня больше сил нет терпеть твою сентиментальность.
– Пойдем со мной, – просит она, и мне хочется согласиться.
– Что? Нэш очнулся, он справился. Почему ты… – Я замолкаю, потому что уже знаю ответ.
Лора улыбается – не так лучезарно, как раньше, – берет меня за руку и ведет по коридору за собой. Когда мы останавливаемся перед лифтом, она нажимает на кнопку и произносит то, чего и следовало ожидать:
– Пожалуйста, пойдем со мной. Одна я не могу…
Лора боится. Не знаю чего, но очень боится.
– Хорошо. Я тебя провожу, – отвечаю, сжимая ее руку.
Что за ночка… Дерьмовое начало выходных. Такое в страшных снах не приснится.
Мои мысли снова возвращаются к Митчу. Навестить его? Или не стоит? Можно ли к нему? И под «можно» подразумеваю не «пустят ли меня», а «имею ли я право» и «выдержу ли». Я снова и снова представляю его лежащим без сознания и будто наяву чувствую запах горелой кожи и грязи, повисший в спертом
