и пойми…
Находку-послание забрал с собой, а на ее место в ту же гильзу вложил свою записку. На русском. Заморачиваться и переводить на английский не стал, потому как на разговорном английском с кем угодно договорюсь, помогая себе энергичными жестами и русскими междометиями, а письменным владею исключительно «со словарём». Словаря, конечно же, у меня не было, хотя словарный запас… «нас всех учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь…». Будет возможность, подготовлюсь и допишу… потом, в другой приход сюда.
Восстановив и укрепив, насколько мог, пирамидку (кажется, альпинисты ее гурой называют), стал спускаться уже по другой стороне склона.
Мумбаи, абитуриент из Мали(день Первый)
(Мумбай, юный абитуриент из Мали… в привычной ему традиционной национальной одежде и раскраске народа фульбе)
Говорили мне дома — не езди к русским, оставайся! Ну куда ты, парень? Там холодно, снег, и привычной пищи нет. Ну нет и ладно, обойдусь тем что там будет. Наши же учатся? И я смогу. А что я, дурак, от правительственного гранта отказываться? Подумаешь, отработать потом придется, деньги возвращать, это ж ещё когда будет, зато из своего Тумбуку уеду, хоть мир повидаю. Хоть так. Вот и согласился на договор на свою голову! И теперь тут надо мной все смеются. Обидно.
Пока летел в самолёте, ещё все нормально было: девушки белые, приветливые улыбаются, кормят, напитки предлагают, а как вышел — так и началось… Не, не-не, не подумайте чего, я спиртного даже в самолёте не пробовал, нельзя нам. Да и в небе до Аллаха близко, харам!
На контроле человек в мундире спрашивает:
— Мумба?
— Нет, Мумбаи, как город в Индии.
— Из Тимбукту?
— Из Тумбуку!
— Цель визита?
— Учится. В Патриса Лумумбу…
— Добро пожаловать в Россию, — и улыбается так загадочно, а сам, чувствую, прямо заржать хочет. Надо мной? Вот что он про меня подумал? Ну да, Тумбукту-то центр провинции, а я из деревни, что рядом, у реки Нигер, но не поэтому же?
Потом в автобусе, да и просто на улице, меня несколько раз спрашивали, узнав мое имя: «Мумба? Мумба-Юмба?» Какая еще Юмба? Нет у нас такой. Была, я помню, говорили в родне, тётка Умбая, но так она давно замуж вышла и к мужу переехала. Им-то какое до неё дело? Или вот спрашивают ещё, как там Сара Барабу и ее корова Му поживают. Не, ничего такого, никакого расизма, как учителя предупреждали, но я их тоже не знаю, и марабу её тоже не знаю, да и нет их у нас. Всяких полно — птицы марабу нет. Есть учителя, знатоки священной Книги, вот мы их между собой марабу называем, но им-то откуда это знать. Вот и пойми! А так люди тут ничего, приветливые. Почти как у нас.
Во дворе дома, где мне земляки сняли квартиру, попросил у ребятни велосипед прокатиться — удивились, но дали, но когда сел и поехал, попадали со смеху. Вот чего они, а? Не буду больше кататься, совсем не буду, как-то не по себе.
Кстати, а чего это пищит рядом? Мыши?
Всё никак не пойму, где очутился. Вроде и чем-то похоже на родные места, и, в то же время, всё не так. Совсем не так, потому что у нашей страны нет выхода к морю. Я вообще никогда столько соленой воды не видел! Да что там море, я вообще нигде раньше не был. А тут столько впечатлений! И вот так вот, сразу. Только вышел из комнаты и вот здесь сейчас… Хоть одежда у меня здесь вся своя, из дома ещё, я же и купить-то ничего не успел там. В чем был — в том и сижу вот. Сказали на вечер дружбы во всём своём прийти, вот и надел. И волей Аллаха Всемилостивейшего и Милосердного как-то здесь оказался. Он велик и знает, что делает, а я для него — лишь песчинка в пустыне. Куда определили, там и буду жить.
Хотя в этих местах я никогда не был, но, порой, чувствуется что-то хорошо знакомое. Не все вместе, а по частям. Отдельные звуки, запахи, ощущение ветра на щеке… Я не знаю, как это объяснить. Порой кажется, что дом где-то рядом, порой — что очень далеко. Но я знаю точно, что это лишь мираж. Вот, например, наша деревня стоит недалеко от реки Нигер. В этом месте Нигер принимает в себя воды нескольких рек и становится воистину великим. В половодье, когда вода выходит из берегов, вся земля становится дном огромной реки, лишь кое-где торчат верхушки деревьев и маленькие островки каменистых плато. Да всё-всё вокруг размокает и превращается в бесконечное болото. Крокодилам и бегемотам раздолье — радуются обилию принесенной пищи.
А тут их нет. Ни крокодилов, ни Нигера. И деревни тоже нет. Зато многих птиц я знаю. А каких-то нет. Как такое может быть? Непонятно. Может, крокодилы в солёной воде не живут? Наверное, так. Хотя зря, как на крокодила охотиться я знаю. И тут бы смог. Что тут такого-то? Он вкуууусный! Какие-то мелкие незнакомые ящерки попадались, черепаховый панцирь видел. Нашел на берегу, прибрал. Удобная штука, буду в нем еду варить. А змей нет, совсем нет. Тоже проверял, не нашёл. У нас-то они очень ядовитые, особенно в брачный период опасны, а тут хоть босиком ходи. Ещё утром, как писк услышал, подумал — раз есть мыши, должны быть и змеи, а их нет. Странное место!
И холодно! Днём-то еще ничего было, а к вечеру похолодало, вот у костра греюсь. Но это точно не Россия, нам рассказывали, что у них там снег кругом, чуть ли не весь год. Не знаю, не видел. Потому, может и поехал не раздумывая, что посмотреть хотел. Не успел, здесь вот оказался. Они мне несколько раз говорили: «Ты чего в куртке всё время ходишь, Маугли, лето же?» И смеются. Не помешала бы она мне здесь сейчас, да… Вот чего, а? Какое лето? Зачем, лето? Да нас по ночам, когда солнце уже сядет, и то, дома теплее. И это я ещё у прохладной реки живу. В северных провинциях Мали там даже и ещё жарче бывает. Да и не Маугли я никакой. Слышал от учителей в школе, что пытались нас французскому научить, про такого, ну так он в Индии жил, не у нас. Странные какие, не могут нормального темнокожего африканца от какого-то
