Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
– Маловато будет, – сказал усмехнувшись Максим. – У него пасть как у бегемота, туда даже полотенце затолкать можно.
Макс огляделся в поисках чего-нибудь подходящего, на гвоздике висел синий сатиновый халат уборщицы.
– Вот, как раз то что нужно, – сказал он и снял халат со стены.
«Неужели весь халат в рот лысому засунет?» – подумал Лоховский.
Максим оторвал один рукав, потом второй и скатав два тугих рулончика наклонился над лысым.
– Жить хочешь? – спросил он глядя на лежавшего бандита.
– Хочу, – не раздумывая ответил тот.
– Тогда пасть открой пошире. – сказал Максим, заталкивая в рот импровизированный кляп.
Затем он оторвал от халата длинную ленту, приказал лысому завести руки за спину и крепко связал.
– Поднимайся и без глупостей в кладовку, посидишь там часок. – сказал Максим указывая на дверь кладовки.
Лысый покорно проследовал к месту своего заточения. Максим включил ему свет и запер дверь на засов.
– Лысый, ты меня слышишь? Не вздумай долбить дверь ногами, я с этой стороны гранату положил. Чуть дверью дернешь – будешь на том свете сам с собой в пазлы играть. Через час уборщица придет, она тебя и вызволит из темницы.
– А у вас, что в вправду граната есть? – тихим шепотом спросил Лоховский у Макса.
– Нет конечно, но лысому это знать не обязательно.
В этот момент в дверь туалет кто-то настойчиво забарабанил. Макс открыл дверь, впуская разъяренных пассажиров.
– Совсем обнаглели, – вопил тот самый господинчик в очках. – Нашли время совещаться, лучше бы сортиры чистили, делом занимались…
Максим и Филя выскользнули из туалет.
– Да, – сказал Максим, разглядывая Филимона, как будто он увидел его в первый раз. – А ведь ты попал, браток. На вокзале оставаться тебе нельзя, засветился. Дружки лысого тебя искать будут. Идти есть куда?
Филимон посмотрел на Макса глазами преданной собаки.
– Понятно, – со вздохом сказал Макс. – Ты что, бомж?
– Ну, не совсем,… вернее не бомж, – ответил Филимон, пытаясь прибавить своему голосу убедительности. – Только вот идти мне некуда, меня сегодня теща из дома выгнала. Насовсем.
Максим взглянул на Филимона с интересом:
– Ну, пойдем перекусим где-нибудь в спокойном месте, там и переговорим.
Они вышли из здания вокзала и поймали такси.
– В Льшанку, – сказал Макс водителю. – Плачу два счетчика, – добавил он глядя как недовольно скривилась физиономия водилы.
Эта Льшанка была самым отдаленным районом славного города а, общественный транспорт ходил туда редко и нерегулярно. Частный транспорт туда не ходил вовсе, так как дороги там были такие ужасные, что господину Гоголю и не снилось. Но «два счетчика» оказали волшебное действие. Через полтора часа Максим и Филимон оказались в уютной двухкомнатной квартирке.
Пока Филька рассказывал свою историю, Макс накрывал на стол, жарил яичницу, нарезал колбасу и мыл помидоры. Вся короткая и далеко не героическая биография Лоховского уместилась бы на одной странице. С последними словами рассказа Филимона Максим закончил приготовления к ужину.
– Да, – сказал Максим, выслушав исповедь Лоховского. – Что с тобой делать и выбросить жалко и взять – не нужен. Тебе повезло, мне как раз напарник нужен. Давно я себе верного, преданного человека подыскиваю. А ты вроде бы мужик честный, не подставишь.
От таких слов по телу Филимона побежали мурашки, а вдруг Максим банки грабит? Филя как всякий законопослушный человек в таком безобразии участвовать не может. Да и какая от него польза в таком деле? Вот сейчас Макс скажет: «Поел, передохнул, а теперь – „адье“, прости-прощай.
Максим заметил внутреннюю борьбу, происходящую в душе Лоховского.
– Да, не боись, я ж тебя не в подельники зову, а в помощники. Но грабить все же придется. Только вот граблю я бандитов всяких, хапуг и прочую шушеру.
– Н-но ведь это противозаконно, – снова заикаясь сказал Филимон.
– Может и противозаконно, а они законно действуют? Потом, я же не для себя, я для детишек.
– К-каких детишек? – удивлено переспросил Филимон.
– Детдомовских. Во ты, небось, у папы с мамой жил, как у Христа за пазухой. Собачка или хомячок, велосипед, пирожки… Мандарины на Новый год, опять же. А вот мне не довелось… Я сам детдомовский, мамка меня подкинула в приют. Натерпелся я… Знаешь, как хотелось чтоб мамка подзатыльник за двойку дала, или папаня ремешком за драку выпорол? А уж про сласти и игрушки – не говорю. Вот. Спасибо, учитель физкультуры у нас был – крутой мужик. Суровый, но справедливый. Он меня к спорту пристроил, в люди вывел… Я ведь мастер спорта, в комнате целый „иконостас“ из медалей висит.
Потом я на Людке женился, я тогда чемпионом был. Перспективы… ну, сам понимаешь, чего особо рассказывать. Она тоже спортом занималась, правда, так себе спортсменка. Гимнастка ,– Максим невесело усмехнулся и покачал головой. – Стерва… Но я тогда не знал, хотя меня предупреждали все и Батя. У Бати, у нас его в детдоме так все пацаны звали, глаз – алмаз, рентген. Он Людкину сущность сразу просек. А я дурак! Любовь, любовь… – Максим закурил и продолжил свой рассказ. – Пока я по сборам, да на соревнованиях – она в чужих постелях кульбиты делала…
Потом с козлом богатым связалась… Развелись мы… А она меня подставить решила. С кем-то своего козла на бабки развела, а на меня свалила. Еле отмылся. Пить начал, спорт бросил, в криминал ввязался.
Максим замолчал, вспоминая и снова переживая прошедшее. Все это время, пока он расхаживал по кухне, куря одну сигарету за другой, Лоховский внимательно слушал его исповедь.
– А что п-потом было? – осторожно спросил Филимон, решившись прервать затянувшееся молчание.
Максим как будто очнулся, тряхнул головой, отгоняя прошлое:
– Потом, потом. Потом опять Батя появился в моей жизни, из дерьма вытащил. В детдом привел, я там полгода подсобником работал, в свободное время пацанов тренировал. Батя там директором теперь стал. Крыша течет – денег нет, одежка детская – без слез не взглянешь – денег нет. Игрушек, спортинвентаря – ничего нет. Запросы в министерство посылаем – деньги выделены. А на месте их нет. Толи мэрин наш их крутит, то ли начальство помельче. Батя придет, кулаком постучит, по закону требует. А по закону – фиг с маслом. Тогда я и начал честную экспроприацию. Из детдома пришлось уйти. Зато теперь я им могу настоящую пользу оказать. Всяких братков, гнусь всякую, на бабки развожу, а детям посылаю.
Лоховский смотрел на Макса как на героя. Вот это да! Вот это жизнь. Человек делает настоящее благородное дело. А что он, Лоховский, в этой жизни сделал полезного, доброго? Он попытался припомнить, но ничего кроме кормушки для птиц вспомнить не смог. Ему стало ужасно стыдно за бесцельно прожитые годы.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
