– Я не знала, что это развлекательная поездка…
– Кто-нибудь выбросит отсюда эту ведьму? – закричал Лорен. УМЛ собрались с духом и сделали робкую попытку приблизиться. Салли обеими руками схватила тяжелый деревянный мольберт. Наступление захлебнулось.
– Ло, пожалуйста! Мы можем поговорить? – Я почти силой увел его в небольшой кабинет; впрочем, я почувствовал, что Лорен при этом испытал облегчение. – Слушай, мне очень жаль. У меня не было времени объяснить…
Пять минут спустя Лорен вылетел из кабинета и, не глядя на Сал и застывших УМЛ, забрался в самолет; спустя мгновение его голова появилась рядом с пилотом в окне кабины: Лорен надевал наушники.
Я подошел к младшему из УМЛ и донес до него слово закона:
– Мистер Стервесант велит вам добираться до Габороне чартерным рейсом. – Потом повернулся к остальным. – Не поможете нам с багажом?
Пока группа самых высокооплачиваемых носильщиков в Африке таскала багаж Салли, она сама бесстыдно наслаждалась победой. Я умудрился шепотом предупредить ее:
– Садись на заднее сиденье. И постарайся стать невидимкой. Ты понятия не имеешь, насколько мы были близки к краху. Ты могла не только не улететь, но и вообще потерять работу.
Мы уже десять минут находились в воздухе, когда пилот показался из кабины и пошел по проходу. Он остановился и взглянул на Салли с откровенным восхищением.
– Боже, леди! – Он покачал головой. – Отдал бы месячное жалование, чтоб только посмотреть на это! Здорово!
Салли, приунывшая после моего предупреждения, немедленно воспрянула.
– Такую мелочь я жую и даже косточек не выплевываю, – заявила она, и двое УМЛ, слышавшие это, съежились на своих сиденьях.
Пилот рассмеялся и повернулся ко мне.
– Босс хочет поговорить с вами, доктор. Давайте поменяемся местами.
Лорен разговаривал по радио с диспетчерской, но знаком велел мне сесть в кресло помощника. Я протиснулся за руль и ждал. Лорен закончил разговор и повернулся ко мне:
– Позавтракаем?
– Я уже поел.
Он не обратил на это внимания и протянул мне ножку индейки и большой кусок пирога с цыпленком и яйцом, извлеченные из плетеной корзины.
– Кофе в термосе. Наливай сам.
– Ты получил взаймы двадцать пять миллионов? – спросил я с набитым ртом.
– Да… хотя в последнюю минуту приключился небольшой переполох.
– Не думал, что тебе придется занимать деньги. У тебя неприятности?
– Нефтеразведка. – Он рассмеялся над моим предположением. – Рискованные траты. Я предпочитаю рисковать чужими деньгами, а своими играть наверняка. – Он непринужденно переменил тему разговора. – Извини, что делаем крюк. Я высажу весь этот десант в Габороне. У них там будет ряд встреч с членами правительства Ботсваны. Обычная работа, определяем детали договора о концессиях. И это не очень далеко от нашего курса. А дальше полетим одни. – Он набил рот индейкой и заговорил с полным ртом: – Метеопрогноз плохой, Бен. Густая облачность над всем северным районом. Низкая облачность в пустыне бывает раз в три года, но сегодня оно именно так. Ну, если сразу не отыщем развалины, ничего страшного. С воздуха все равно много не узнаем.
Он был совершенно спокоен и расслаблен, ни следа недавнего гнева (Лорен легко переключается), мы болтали и смеялись. Я знаю это его настроение – настрой на отдых и отпуск. Он действительно ценил такие моменты. Найдем мы затерянный город или нет, для него это предлог вырваться на волю, на природу, которую он так любит.
– Как в прежние дни. Боже, Бен, и давно же мы с тобой не путешествовали вместе! Не меньше десяти лет. Помнишь путешествие на каноэ вниз по реке Оранжевой? Когда же это было? В пятьдесят шестом или седьмом? А наши поиски диких бушменов?
– Надо выбираться почаще, Ло.
– Да, – согласился он, как будто у него был выбор. – Да, надо, но теперь у меня ужасно мало времени. И время уходит, на будущий год мне стукнет сорок. – В его голосе зазвучала печаль. – Боже, если бы только можно было покупать время!
– В нашем распоряжении пять дней, – напомнил я, уводя разговор от опасной темы, и он с увлечением подхватил нить беседы. Только спустя полчаса он упомянул Сал.
– Эта твоя помощница – как ее зовут?
Я сказал.
– Ты с ней спишь? – спросил он. Спросил так естественно, так обычно, что в первое мгновение я даже не понял. Потом перед глазами у меня сгустилась красная пелена гнева, кровь застучала в висках, горло перехватило. Я готов был убить его, но вместо этого солгал хриплым дрожащим голосом:
– Нет.
– Это к лучшему, – отметил он. – Дикая женщина. Надеюсь, она не испортит поездку.
Если бы я только признался ему тогда! Но ведь речь шла о таком интимном, таком хрупком и драгоценном, неподвластном словам, особенно тем, что подобрал он. Потом мгновение было упущено. Я сидел, дрожа, а он оживленно рассуждал о предстоящих пяти днях.
Облака под нами все больше сгущались, свиваясь в толстое сероватое одеяло, которое простиралось во все стороны до самого горизонта. Мы пересекли границу между Южной Африкой и независимым африканским государством Ботсвана. Когда мы приземлились в Габороне, облачность была высотой в тысячу футов. Несмотря на уверения Лорена, что мы тут же улетим, нас ждала делегация высших чиновников Ботсваны и приглашение отдохнуть, выпить и перекусить в особом помещении аэропорта. Горячий липкий воздух, внимательные лица белых людей, которые разговаривают с черными людьми с такими же внимательными лицами, облака сигарного и сигаретного дыма, все потеют от жары и виски.
Прошло не менее трех часов, прежде чем наш «лир» с четырьмя людьми на борту вспорол облачное покрывало и вырвался в солнечную высь.
– Фью! – сказал Лорен. – Небольшой, но дорогостоящий прием. Этот черный ублюдок Нгелане за оказанную нам честь повысил цену на двадцать тысяч. Пришлось согласиться. Он мог бы сорвать все дело. Оно пойдет через его министерство.
Лорен летел на север, держа на коленях карту, а в руке хронометр. Его взгляд перемещался с компаса на указатель скорости, оттуда на хронометр.
– Ну ладно, Бен. Теперь лучше Роджеру сесть за руль. Спустимся в эту овсянку и попытаемся что-нибудь разглядеть.
Пилот Роджер ван Девентер и Лорен сидели, мы с Сал стояли в дверях кабины за ними, а самолет наклонно спускался к грязной поверхности облаков. Несколько туманных клубов пролетело мимо, потом вдруг солнце исчезло, и нас окутал густой серый туман.
Все внимание Роджера было приковано к приборам. Стрелка альтиметра приближалась к нулю, и руки пилота, сжимавшие руль, все более напрягались. Мы опускались в серую полутьму. Роджер открыл закрылки, включил пневматический тормоз и дроссели. Мы трое напряженно пытались разглядеть землю. Все ниже и ниже. Напряжение пилота переросло в страх. Я чувствовал его, этот острый запах страха. Если закаленный опытный летчик испугался, мне полагалось прийти в ужас. И я вдруг понял, что летчик скорее врежется в землю, чем навлечет на себя гнев Лорена. Я решил вмешаться и открыл было рот, но, как выяснилось, напрасно.
