она произносит это гребаное слово. Это все равно, что подбросить бензина в костер.
— Раз уж ты вежливо попросила.
Я наклоняюсь к ней, вдыхая ее аромат — смесь лаванды и жасмина, который сводит меня с ума.
— В следующий раз ты так легко не отделаешься.
Наши губы находятся в нескольких сантиметрах друг от друга, и она смотрит на меня со смесью шока, страха и легкого возбуждения.
— Ты поняла?
Ева прерывисто дышит, отчаянно кивая.
— Да, сэр.
Я отпускаю ее запястье и запускаю пальцы в свои волосы.
— Хорошо.
Я шагаю к двери, чтобы увеличить расстояние между нами.
— Отдохни немного. Одна из моих коллег зайдет к тебе утром и отведет на завтрак ровно в восемь часов.
Я смотрю на часы на стене, чтобы убедиться, что они точно показывают время.
— Никому не открывай эту дверь до утра, что бы ни случилось.
У студентов есть традиция издеваться над новенькими, особенно над теми, кто начинает в середине семестра. Мое предупреждение, говорю я себе, заключается в том, чтобы она не подвергалась опасности, и любая травма не помешала моим планам.
Ее брови хмурятся.
— Почему?
— Ты и твои вопросы меня раздражают. Делай, как я говорю, ясно?
Ева кивает в ответ.
— Окей, сэр. — Она плюхается на кровать. — Я немного отдохну.
Если она будет продолжать в том же духе, я закончу тем, что трахну её как животное в знак приветствия в академии.
Ева перекатывается на живот, задирая ноги в воздух, чем демонстрирует розовые кружевные трусики под юбкой. Когда она понимает, что я все еще медлю и продолжаю смотреть на нее, она говорит.
— Вам еще что-нибудь нужно, сэр? — бросая на меня взгляд через плечо.
Я сжимаю кулаки по бокам, хмуро глядя на нее. Либо она понимает, что демонстрирует мне свое нижнее белье, и это преднамеренная попытка возбудить меня, либо она слишком чертовски невинна, чтобы понять это. Присяжные еще не определились.
— Нет, это все.
Я сжимаю челюсть, глаза все еще прикованы к ее трусикам.
— Не открывай дверь этим вечером.
Я выхожу из комнаты и хватаюсь за ручку двери, захлопывая ее.
Ева Кармайкл отличается от того, что я ожидал увидеть в дочери моих врагов. Она влияет на меня, что все усложняет, поскольку я не могу быть тем, кто опозорит ее, не потеряв при этом ничего взамен. Я прислоняюсь спиной к двери и замечаю, что моё дыхание неровное.
Арчер известен своими порочными поступками. Он не директор школы, и мы скрываем его многочисленные интрижки со студентками. Однако, если я переступлю черту, последствия будут совершенно другими, чем из-за поведения Арчера. Это может уничтожить меня во второй раз, и будь я проклят, если позволю еще одному Кармайклу погубить меня.
Глава 4
Ева
Стук в дверь заставляет меня сесть прямо.
— Кто там?
Вспоминаю о предупреждении не открывать дверь и мне интересно, вернулся ли директор Бирн.
Он самый страшный мужчина, которого я когда-либо видела, а я встречалась с несколькими отвратительными персонажами из-за рода деятельности моих родителей, но он также самый красивый мужчина.
— Это твоя соседка, — отвечает голос.
Я встаю и подхожу к двери, раздумывая нужно ли открывать ее после предупреждения Оака.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю я.
— Хотела представиться. Я живу слева от тебя.
После чего следует мгновенье тишины.
Я морщу лоб, размышляя, почему директор Бирн посоветовал мне не открывать дверь. Если я хочу вписаться в общество, то должна быть дружелюбной, а отказ открывать дверь — не самый лучший способ завести знакомства.
Я открываю дверь невысокой симпатичной девушке с рыжими волосами.
— Привет.
Она ухмыляется.
— Привет. Ты — Ева Кармайкл, верно?
Я сжимаю челюсть и киваю.
— Да, а ты?
— Джинни Дойл, — говорит она, протягивая мне руку для пожатия.
Я с тревогой смотрю на неё.
— Как Дойл из Чикаго? — спрашиваю, понимая, что она родственница Каллаганов из Чикаго. Я знаю, что каждый ребенок здесь — потомок известных преступников. Именно по этой причине, я никогда не впишусь сюда, но, по крайней мере, это всего на семь месяцев.
Она наклоняет голову.
— Да, ты собираешься оставить меня торчать здесь? — она смотрит на свою руку.
Я пожимаю ее, и в ответ Джинни так яростно сжимает, как будто пытается переломать мне кости.
— Приятно познакомиться, — говорю я, отнимая свою руку.
Она улыбается, но это злобная улыбка, от которой по моему телу пробегают мурашки.
— Тебе не следовало открывать дверь, — говорит она, когда по обе стороны от нее появляются две девушки.
Меня охватывает ужас, и я захлопываю дверь у них перед носом, но две девушки останавливают меня, толкая ее настежь.
— Что вам нужно?
Я подавляю свой страх.
Одна из новеньких хрустит костяшками пальцев.
— Поприветствовать тебя в Академии Синдиката.
Голос отца звучит в моей голове, когда я смотрю на трех девушек, желающих мне зла.
Тебе нужно научиться вести свои собственные сражения, Ева.
Когда мне было шесть лет, родители записали меня на занятия боксом, хотя я не проявляла к нему никакого интереса. Они заставляли меня продолжать, пока мне не исполнилось шестнадцать, и мой учитель гарантировал им, что я смогу постоять за себя в кулачном бою. Возможно, я наконец-то смогу применить полученные навыки. Хотя одной против троих будет непросто.
Я делаю шаг в сторону от них, готовясь к нападению.
— Я не хочу никаких неприятностей. — поднимаю руки вверх.
Одна из подружек ухмыляется.
— Жаль, что они нашли тебя.
Я сжимаю кулаки и держу их перед лицом.
— Как скажешь.
Они все смеются надо мной, что только злит меня.
Джинни наносит удар первой, бросаясь на меня и нанося удар в живот. Я отступаю, а затем бью ее по лицу, заставая врасплох.
Одна из других девушек подходит ко мне и бьет кулаком в грудь. Я хватаю ее за запястье и сильно выворачиваю его, ударяя коленом ей в живот.
Она стонет, когда я отпускаю ее, толкая обратно к другой девушке.
Джинни снова подается вперед, глаза сверкают от ярости.
— Неплохо для новичка.
Я прищуриваюсь, глядя на нее.
— Я не новичок.
Она смеется.
— Я слышала, ты чертова снежинка, которая даже никого не убивала. — Она наклоняет голову набок. — Какая наследница клана не убивала к восемнадцати годам?
У меня сводит живот.
— Ты больна, если думаешь, что это повод для хвастовства — отнимать чью-то жизнь.
Джинни бросает взгляд на одну из своих подруг.
— Ты можешь в это поверить?
Она качает головой.
— Сучка не заслуживает места в Академии Синдиката, если хочешь знать моё
