все время рисовала ее в полной амуниции и постоянно расспрашивала об оружии.
Мама раскрыла нож и без предупреждения порезала себе указательный палец.
Я взвыла от боли и крепко схватилась за свой палец, инстинктивно желая остановить кровь, которой не было и не будет, — я знала это, и все же чувства каждый раз обманывали меня.
Эгги ворвалась в комнату с криком:
— Не надо!
— Успокойся, Эгги, — сказала мама. — С ней ничего не случилось. Открой глаза, — велела она мне и, когда я открыла, порезала себе еще один палец — порезала мне еще один палец, — потом третий, и четвертый, и пятый. Я плакала, а она говорила: — Это не твои пальцы. Это не твоя боль. Мозг тебя обманывает, а потому ты должна выработать защиту.
— Я буду ее защищать, — пообещала Эгги.
— Я знаю, но вы не всегда будете вместе — ей надо самой позаботиться о себе.
Мы с Эгги посмотрели друг на друга и взаимно не согласились с этой репликой.
— Как это сделать? — спросила я у мамы.
— Любым способом, потому что люди постоянно наносят друг другу вред. Я вижу это каждый день. Тебе нужно приучаться беречь себя. Я буду резать себя, пока ты не перестанешь чувствовать мою боль.
И она выполнила обещание.
* * *
Мониторы на базе не показывают вид сверху, а потому я иду к загону, забираюсь на дерево и через бинокль наблюдаю, как Номер Шесть и Номер Девять принюхиваются друг к другу.
Ничего не получится. Я уверена в этом. Мир не так устроен, да и я не настолько удачлива.
И вдруг все получается. Потому что на самом деле ни я, ни моя удачливость здесь ни при чем.
Он подходит к ней, и она встает ему навстречу. Я уверена, что в итоге они подерутся и один из них будет убит — без сомнения, самка, как более слабая. Но вместо этого Номер Девять касается своей мордой ее морды и укладывается возле нее, так чтобы они согревали один другого. Они тыкаются носами и лижут друг друга, потом соприкасаются мордами и кладут головы рядом.
Первая чета волков, спарившаяся в Шотландии за сотни лет.
Легко убедить себя: происходящее между ними — это только биология, природа; но кто сказал, что в природе нет места любви?
Я слезаю с дерева. Даже если в этом сезоне ни одна самка не забеременеет, у нас теперь есть три пары для размножения, а это значит, что мы подошли на один шаг ближе к возвращению волков в Шотландию. Только с ними лес снова оживет.
Я делаю крюк в сторону дома, чтобы остановиться и пройтись по холму с опытной делянкой — стержнем нашего проекта.
Когда несколько недель назад я прибыла в Шотландию, Эван первым делом привез меня сюда. Этот склон выбрали для наблюдений за растительностью, результаты которых в итоге представят правительству. Эван, в прежней жизни бывший ботаником, поддерживает связь с консультантами в данной области, проводящими независимое исследование.
Большой участок земли шириной приблизительно сто метров разбили на четыре квадрата.
— В этих четырех секторах, — объяснил мне Эван в первый день, — изучается разнообразие и богатство видов, и наблюдения будут продолжаться в течение нескольких лет, чтобы выяснить, какое воздействие оказывают волки на возрождение своей естественной среды обитания.
Тогда, так же как и сейчас, я осмотрела скудную зелень на этом ветреном склоне. Деревьев очень мало, только кусты вереска да низкая трава под ними. В таких местах на Шотландском высокогорье любят питаться благородные олени.
— Значит, этот клочок земли покажет, добились мы успеха или нет, — сказала я.
— Да. И передай своей грымзе, чтобы не тянула волынку.
Когда я прибываю на базу, у меня звонит телефон. Мне предстоит очередная выволочка от Энн Барри из Фонда спасения волков, поскольку я разместила животных по загонам, не получив отмашки. Думаю, больше всего она бесится, потому что хотела сама быть здесь и увидеть все своими глазами. Она так много сделала для согласования проекта, что обойти ее было с моей стороны свинством, но, если подумать, какой разгильдяй будет долго держать волков в клетках для перевозки? Я даже размышляю, не пропустить ли ее звонок — я не в настроении для очередного втыка.
— Привет, Энн.
— Полагаю, ты будешь сегодня вечером на собрании?
Я вздыхаю.
— Будешь, Инти. Руководитель проекта должен там показаться.
— Ладно.
— Только ничего не говори, хорошо? Оставь это Эвану. Он обаятельный, а ты нет.
— Супер.
— Я серьезно. В наших интересах разрядить обстановку, а не накалить ее еще больше.
— А я хотела принести плакат с веганской символикой. Как думаешь, это поможет?
— Прошу не умничать, Инти, у меня нет времени на твои остроты.
— Почему мы вообще ублажаем всякие союзы?
— О господи, только не начинай. Я знаю, что ты не настолько глупа.
Я невольно улыбаюсь. Как легко ее завести.
— И постарайся, пожалуйста, не сорваться с катушек.
— Ладно-ладно, понятно.
В школьном актовом зале нет отопления; здесь, кажется, даже холоднее, чем на улице. Не успеваю я сесть в последний ряд вместе с Нильсом и Зои, как пальцы у меня немеют. Одна женщина из аудитории держит в руках лозунг «Волки — кровавые убийцы!», а какой-то ребенок размахивает плакатом «Прощайте, шотландские олени!». Я закатываю глаза.
На сцене сидят в ряд люди. Среди них Эван, наш представитель, выбранный не только потому, что умеет четко формулировать свои мысли и обладает обаянием, но и потому, что он единственный шотландец в нашей основной команде, а земляка, как нам объяснили, местное население примет лучше. Нильс, чопорный скандинав с почти энциклопедическими познаниями в нашей области, напротив, совершенно лишен навыков общения да и говорит вдобавок с сильным норвежским акцентом. Есть еще Зои — американка, аналитик данных, которая не любит работу на открытом воздухе и не скрывает этого; и я — раздражительная австралийка, не умеющая прятать свое презрение и неспособная к публичным выступлениям. Рядом с Эваном сидит Энн, ревностный борец, которой удалось единолично пробить этот проект в парламенте, она же моя жуткая головная боль. Кто остальные, я не знаю, — вероятно, уважаемые местные жители. Но мне известно, что в толпе есть представители фермерского союза, союза егерей и общества горного туризма плюс десятки владельцев земли со всего региона Кернгормс — и все они противники проекта. И, несмотря на свое ерничество в разговоре с Энн, я понимаю, почему они против. Членов корпорации сельского хозяйства здесь сегодня нет. Собравшиеся — по большей части местные фермеры, едва
