— Груза на палубе многовато, странно для такого класса сервиса, видел, как в трюм опускали, да и палуба занята, — заметил я. — Даже банкомат стоит.
Собеседник значительно приподнял палец, словно был сопричастен.
— Особый случай! Мало кто способен подойти к небольшим посёлкам, не имеющим достаточных глубин. Главы администраций Илью Александровича просят, он соглашается забросить. Тем более что всё оплачивается.
Ясно, тот случай, когда непрофильный бизнес оказывается весьма эффективным.
— А зачем им столько дров?
— Уголь нынче дорог, он в белых мешках, скоро их опустят вниз. Вот экипаж и пользует дрова, параллельно, так сказать, в добавку, — сообщил он. — Ничего удивительного, даже на императорской яхте на старых фотографиях по бортам лежат штабеля дров. Кроме того, они нужны на кухне, там местным высококалорийным углем топить не будешь, быстро прогорит печь. Когда капитан видит на берегу свал подсохшего вынесенного леса, Чубко с парнями бензопилой быстро нарезают лес на чурки, грузят их на борт. Никто в тайгу не лезет, сами понимаете, так что всё очень удобно. Особенно много такого топлива в районах лесных разработок.
За бортом, обгоняя нас, проплывали две самоходные баржи, груженные тем самым углем. Потом Владимир Викторович рассказал, что в царские времена на реке работали каналы до Оби, что-то такое я уже слышал. И каналы эти появились раньше Транссибирской магистрали. В советские времена всё к чертям похерили, дорогу на север так и не построили, и теперь грузы доставляют в основном Севморпутём, по Ледовитому океану.
На реке царил полный штиль, серая вода лежала слабо колеблющимся зеркалом с пятнами завихрений и небольших водоворотов. Небо постепенно менялось, промозглое сырое утро сменила тёплая безветренная погода с ярким солнцем.
Труба дымила круто, колёса шлёпали. Красота!
Над «Темзой» плыл густой запах свежих булок, шанежек и прочих выпечных вкусностей. Как я мог вчера усомниться в нужности такого ассортимента! Вот они, истинные ценности и соблазны! Голодные дети-знатоки всё наматывали круги по главной палубе, изредка фотографируя довольно однообразный пейзаж, проплывающие баржи и редкие хижины на берегу. Картину немного оживил спасательный катер МЧС, обогнавший нас на огромной скорости.
GPS я даже не включал, не было необходимости. Возле стойки ресепшн висит большой дубль-монитор штурманского прибора, и пассажиры в реальном времени могут увидеть, где идёт пароход. Игарку мы прошли ночью, следующая плановая остановка — Туруханск, если у капитана на отрезке нет особых грузовых обязательств. Во время завтрака меня растащило, набрал всего вволю и даже с собой прихватил пакет свежих пончиков, щедро обсыпанных сахарной пудрой. Чувствую, с таким соблазнительным питанием к моменту появления на охотбазе я округлею и раздобрею. Делать в таких путешествиях особо нечего, и если вы не склонны к созерцательному отдыху, то подобный вояж не посоветую. Однако ничто так не лечит тело и душу, как спокойное плавание по могучей реке.
На верхней палубе никого не было: Галина Ивановна своих бандитов сюда не отпускала, вся местечковая тусня шла внизу. Полежав в шезлонге, я, заскучав, спустился вниз.
— Представляете, я уговорила нашего капитана! — бодро проорала заметившая меня училка, цепко ухватив за рукав.
— На что? — молвил я, внутренне ужаснувшись.
— После того, как я показала детям места, где сидели Сталин и Свердлов, их заинтересовали истории про ссыльных и заключённых! — радостно поведала энергичная женщина. — Илья Александрович любезно согласился подойти к одному интересному местечку, про которое вообще мало кто знает, я раскопала эту историю совершенно случайно! Это невероятная удача! Там в 1903 году происходили весьма любопытные случаи…
Очень не люблю, когда меня хватают за руку.
— Поздравляю, — я мягко прервал атаку, осторожно освободив рукав, и энергично пожал её горячую кисть. — Детишки наверняка будут чрезвычайно рады.
— Что вы-ы! Я могу и вам вкратце рассказать, может быть, тогда и вы…
— Непременно, непременно подойду! — с энтузиазмом рявкнул я и поспешил по трапу к себе.
Ничего, скоро капитан освободится, и мы зарядим пушку.
И пальнём в белый свет, как в копеечку. Нужно будет попросить профессора снять всё на видео, выложу для своих в «жежешечке». В предвкушении главного аттракциона дня зашел в каюту, решив немного поваляться. Валялось настолько славно, что я с тоской отметил: катастрофа неизбежна, плюс пять в килограммах. И это в лучшем случае.
Нормально заснуть я не смог, что-то мешало. Скорее всего, ожидание стрельбы.
Лопотали колёса, глухо постукивала машина, в едва приоткрытые окна врывался свежий ветерок: имелся весь усыпляющий коктейль. Через прикрытые веки я видел странный блеск, словно проступающий сквозь сиреневую дымку… какая такая сиреневая дымка? Откуда она тут и зачем? Завтрак же… Сонный мир манил и не пускал одновременно.
Тук-тук-тук-тук… Шлёп-шлёп-шлёп-шлёп… Точно, усну.
Вдруг в мираже всплыло искажённое лицо вечной странницы, умелой губительницы своей беспокойной возвышенной молодости и нынешней замутовщицы детских душ. Галина Ивановна стояла с детьми у правого борта и показывала рукой на берег, близкий настолько, что, казалось, скоро до кустов можно будет дотронуться рукой… травка, березовая шелуха на полянах, прыгающие солнечные зайчики на зеркальной воде… А вот и недовольное лицо капитана, не хочется ему отступать от тонкой красной линии, выверенного безопасного судового пути, записанного и вычерченного на карте монитора приборами локации и навигации. Слово бабе дал. Сервис. После ритейла самый тяжёлый бизнес, особые технологии работы с клиентами.
Я неожиданно для себя рывком сел и широко открыл глаза.
Что за чертовщина!
На меня клонилось сразу всё — обшивка, мебель, крючки на стенах, все эти переборки и настилы, кранцы-шманцы и шпангоуты, ригеля, плицы и бимсы, шлюпки и брашпиль, в общем, вся судовая канитель сразу.
— Что я пил? — с трудом вырвалось из лёгких.
Тряхнул головой. Всё на месте. Тук-тук… Тук… Стихло.
И тут по каюте прошло-прокатилось эфемерное туманное «зеркало».
Сиреневое, точно того цвета, который только что примнился в странном забытье. Я успел отметить на промелькнувшей плоскости какой-то росчерк, что-то вроде ровного косого надреза или царапины. Словно огромный стеклорез поработал.
И опять на каюту упала тишина, предельная, пугающая… и вместе с тем бесконечно спокойная. Чёрт знает что! Наш гордый пароходик вдруг задрожал, словно от напряжения, двигатель заработал чуть громче, меняя тон и тембр, как это бывает в самолёте, когда на посадке наконец-то раскладывает уши, вновь зашлёпали, плицы, зашумела за бортом вода. Я почувствовал слабое ускорение — «Темза» рванулась вперед, как раненый зверь из плена.
Мне стало жарко. Как-то резко, но не болезненно и не по-страшному. Тупо жарко, чисто температурно, словно за окном заработал огромный фен! В какую-то дикую пустоту мыслей и ощущений врывались запахи. Влажные и пряные ароматы крупных белых цветов. Вот пахнуло чем-то вроде мёда и хмеля. К ним присоединялся необычный для Енисея запах болотной рыбы, подгнившего дерева и прелого сена.
