серди нас с Семёном.
Дед Пахом чуть ли не силой усадил моего стража за стол. В окнах мелькнули первые слабые лучики, занимающейся зари. Пока деды с двух сторон опекали Сергея, Елена выставила хлеб, мёд, творог и большой заварной чайник. Сидя между дедов, страж сильно смущался и, тем не менее, неспешно поглощал чай и еду. Не дожидаясь окончания завтрака, первым заговорил дед Семён:
– По всему видать, что и здесь мы попали из огня да в полымя. Оказывается, в этом мире тоже не всё гладко. Сергей, не сочти за труд, поведай, что здесь творится.
Страж прокашлялся, обвёл нас усталыми глазами и пожал плечами:
– Я не очень хорошо понимаю, что вас интересует. Живём, как всегда… вернее, жили… до последнего времени. По графику мы патрулируем территорию парами. Вчера по коммуникатору мы получили сообщение из штаба, что в районе нашей ответственности возможно появление Избранного. В Москве старшина объявил Большой Сход, и ждал от нас подтверждения. Мы приготовились действовать по варианту «А», но сразу всё пошло наперекосяк. Днём пропал мой напарник, и вместе с ним всё спецснаряжение. Я сразу сообразил, что дело плохо, но не думал, что настолько. Доложил в штаб и весь вечер бродил в окрестностях, изображая дачника. За полночь смог переговорить с Антоном. Дальнейшее вам известно. Скоро по тревоге сюда прибудет отряд. Я хочу, чтобы вы знали, что опасность очень велика, и враг сделает всё возможное, чтобы ликвидировать Избранного. От меня теперь толку мало, поэтому, Антон, очень тебя прошу, будь осторожным. Тебя ждёт Ключ Послания.
– Где ждёт? – перебил я Сергея.
Он устало моргнув глазами, отдышался и продолжил:
– Вы знаете Москву, Антон?
– Есессьно, я ж москвитянин.
– Кунцевский парк.
– Недалеко от моего дома.
– Там в пойме реки меж двух глубоких оврагов на выдающемся мысу находится вход на базу. Место древнее, отмеченное молниями. Туда вас поводит командир отряда.
– Я что-то слышал об этом мысе над Сетунью, – я задумчиво поскрёб макушку, – о нём ходит недобрая слава, а называют его… дай бог памяти… Гнездом Молний. Кажется, туда во время каждой грозы всё время лупят молнии.
– Точно так, – едва ворочая языком, пробормотал Сергей, – а сейчас мне пора идти. Спасибо… за всё.
Я кивнул на него дедам, они с двух сторон подхватили ослабевшего парня и уволокли в спальню. Бедолага вяло пытался протестовать, но он не знал, что от дедов уйти невозможно.
Я вышел в яркое летнее утро, наполненное свежестью, птичьим гомоном и запахами проснувшейся природы.
– Что теперь будет, Антон?
Я обернулся и увидел Елену, зябко кутающуюся в тонкую шаль.
– В каком смысле?
– Не прикидывайся. Где-то рядом бродят как минимум четверо отморозков со страшным оружием, и стремятся тебя… устранить.
– Ну, да. Оружие у них, действительно, не простое. Тиаматианское. Придётся держать ушки на макушке. Но, как бы там ни было, нужно дождаться собрания Круга. Авось, что и разъяснится.
– Одного тебя я не отпущу.
– Не понял. Ты что, собралась меня охранять?
– Не охранять, а беречь.
– Но…
– Не спорь. Я знаю.
– Я в принципе не против, но тебя наверно не пустят на Круг.
– Ты не понял. Без меня ничего не произойдёт.
– Что-о-о?
– Так деды сказали.
– М-м-да! В здешнем клубке проблем только тебя не хватало.
Наш разговор прервал скрип двери, мы обернулись и увидели в проёме двери принаряженного деда Пахома, переодевшегося в белую рубаху и начистившего до блеска сапоги. Он махнул рукой, приглашая нас внутрь. Посреди горницы стоял тоже переодевшийся дед Семён, оглядывающий себя в зеркало.
– Сергей крепко заснул, часов этак на пять. А нам пора на собрание, – хрипло проговорил он, – Антон, одевайся, да не забудь знаки власти.
В доме я надел артефакты, накинул сверху видавшую виды камуфляжную куртку, а, чтобы не смущать население, обернул меч рушником и сунул подмышку.
Ясное солнечное утро обещало приятный денёк. Выйдя за калитку, мы вчетвером отправились в сторону церкви, не переставая по пути делиться соображениями и впечатлениями.
Не смотря на ранний час, в церкви уже шла заутренняя службы, и через ворота ограды торопливо проходили опоздавшие прихожане. Вслед за ними и мы шагнули на выглаженные ветром, водой и тысячами ног старые камни, которые несли в себе память столетий.
Внутри наполненного запахами ладана и воска храма я сразу почувствовал ту самую благодать, которая непонятно почему даёт людям веру, надежду и любовь. Я не считаю себя истинно верующим человеком, но мне всегда нравилась торжественная атмосфера литургии, приглашающая возвыситься и избавиться от лукавства. С превеликим удовольствием я присоединился к десятку прихожан и отстоял окончание заутренней службы. Когда народ начал расходиться, к нам приблизился отец Иоанн, поздоровался и попросил немного подождать.
Через четверть часа настоятель вернулся одетый в повседневный чёрный подрясник, тёплую меховую безрукавку и чёрную скуфью на голове. Он на ходу подтянул широкий ремень и поправил длинные полы одежды, из-под которой виднелись прочные армейские башмаки с высокой шнуровкой.
– Прошу прощенья за задержку. Неотложные дела. Братья хранители уже собрались и ждут в соборном зале. Милости прошу за мной.
Он отворил узкую дверку в такой же узкой нише и шагнул в проём. Каменная лестница привела нас в подвал. Миновав сводчатые подвальные проходы, мы прошли через укреплённую дверь, и оказались на площадке, с которой начинались ведущие под землю ступени. Разгоревшиеся факелы сразу же придали знакомому подземелью таинственный и загадочный вид. Заметались, убегая от мерцающего света, тени, которые, найдя ход, плавно изогнулись и скользнули вниз.
Через четверть часа спуска и прохода я стоял перед высокой медной дверью, за которой находился зал Четырёх Стихий. Бесшумно распахнув тяжеленную створку, настоятель сразу же уверенно направился в угловой проход, который в нашем мире заканчивался тупиком. Мы с дедами переглянулись, ничего не понимая, но отправились следом. Слегка заворачивая по часовой стрелке, сводчатая катакомба терялась в темноте. Через полсотни метров впереди замерцал свет, и донёсся тихий гул голосов. Вскоре ход вывел нас в большую круглую пещеру, известняковые стены которой укрепляла грубая кладка. На фоне окружающей темноты на ровном полу выделялся яркий световой круг, по краю которого на стульях с высокими спинками сидели люди.
Хранители непринуждённо разговаривали и сдержанно жестикулировали. По виду они имели разный возраст и социальное положение. Седовласый господин в строгом английском пальто и шляпе что-то внушал одетому в ватник и кирзовые сапоги бродяге. Два парня в джинсах и кожаных куртках внимательно слушали закутанного в серый плащ и толстый шарф бородатого старца. Чуть дальше тихо переговаривались затянутый в кожу байкер и священник в
