военного округа, тридцать четыре года. Среднего роста, худощавый, жилистый. Лицо смуглое, костистое, цыганистого вида. Подбородок волевого человека, глаза с огоньком, хитроватые. Войну завершил опером отдела «Смерш» танкового корпуса Первого Белорусского фронта. Два ордена, четыре медали. Участвовал в задержаниях десяти генералов вермахта и СС, офицеров штаба одной из дивизий РОА[6]. «Парень себе на уме, — подумал Савельев, — но, похоже, толковый».
Старший лейтенант Ширин Дмитрий Леонидович, управление МГБ по Москве, двадцать восемь лет. Выше среднего роста, стройный красавец с нагловатой улыбкой на тонких губах. Аккуратно подстриженные усики напоминали какого-то известного артиста, какого, Савельев вспомнить не мог. Образование — семь классов и школа младших командиров НКВД. На фронте не был. Служил в «Лефортово»[7], весной этого года был переведён во внутреннюю тюрьму МГБ на Лубянке, затем в отдел «Т»[8] центрального аппарата МГБ.
— Усы сбрить, — приказал Савельев.
— По какой надобности, товарищ подполковник? — с вызовом спросил Ширин. — Устав не запрещает.
— Вы с усами очень заметны. А наша работа этого не терпит. Сбрить.
Лейтенант Буторин Николай Иванович, управление МГБ по Вологодской области. Двадцать три года. Среднего роста, среднего телосложения, лицо умного, интеллигентного человека. В глазах стеснительность и осторожность. Не воевал. Выпускник юридического факультета Ярославского государственного университета.
Подошёл капитан, командир экипажа транспортного «дугласа».
— Товарищ подполковник, машина и экипаж к полёту готовы. Можно грузиться.
Под мерное урчание двигателей офицеры опергруппы, кое-как примостившись на жёстких скамьях транспортника, уснули. Савельев прокрутил в голове события дня, проанализировал первые впечатления от знакомства с оперативниками и уже в полудрёме пришёл к выводу: пока всё в порядке. Уснул он по фронтовой привычке сразу. Майор Зарубин бережно укрыл его шинелью.
Первый день осени выдался в Литве тёплым, по-настоящему летним.
Было воскресенье. Местные жители, вернувшиеся из костёла со службы, работали на своих подворьях. Женщины с детьми собирали яблоки и груши, поздние сливы, мужчины перекапывали огороды, густо заправляя их навозом. Повсюду в бочках жгли садово-огородные отходы, и кисловато-горький запах щекотал ноздри. Пережившие войну собаки не лаяли на проходивших мимо военных, только опасливо поглядывали и нервно шевелили хвостами.
Жители, увидев офицеров, здоровались по-польски, но их безрадостные взгляды выражали тревогу и подавленность. По договору между СССР и Республикой Польша, заключённому в сентябре сорок четвёртого, шёл процесс репатриации поляков из Литвы в Польшу. Виленский край должен был постепенно заселяться литовцами. И хотя репатриация предусматривалась на добровольных началах, ЦК Компартии Литовской ССР разослал на места секретный циркуляр, требовавший регистрации всех поляков и выдавливании их из Литвы под любым предлогом. Вот местные и вздрагивали всякий раз, заметив приближавшихся военных или милиционеров.
Савельев на десять утра назначил оперативное совещание. Расположившись в большом и хорошо обставленном кабинете двухэтажного дома бывшего виленского воеводы, он до совещания просмотрел суточные сводки, поступившие из райотделов милиции и МГБ. Несколько пьяных драк, с десяток мелких краж, два сгоревших частных дома, угон армейских «виллиса», «доджа» и «студебеккера». «Ну, “виллис” и “додж” ещё понятно, — думал Савельев, — а “студебеккер”-то зачем, куда его спрячешь?»
В Вильнюсе группа студентов вновь вывесила бело-красные польские национальные флаги на башне Гедиминаса, на зданиях университета и театра Оперы и балета. Студенты задержаны, флаги сняты.
На шоссе Вильнюс — Ошмяны сожжён литовский хутор. Вырезана вся семья — хозяин, хозяйка, четверо детей.
В районе Вевис, на шоссе Вильнюс — Каунас, произошла перестрелка между неизвестными, обнаружены два трупа, распряжённая бричка, в ней пулемёт МГ-40 с двумя коробками патронов и четыре немецких противопехотных гранаты.
В старом городе Вильнюса, на углу улиц Замковой и Литературной, ограблена антикварная лавка. Хозяин лавки убит. В районе Пабраде взорван деревянный мост через ручей, тем самым затруднена доставка крестьянами госпоставок.
В лесном массиве, в трёх километрах южнее Лентвариса, запеленгована работа радиостанции с позывными QWRR…
Первыми на совещание прибыли начальник райотдела милиции подполковник Армалас, начальник ОББ райотдела милиции майор Букайтис и командир ОМБОН[9] внутренних войск майор Ватрушкин. Пока Савельев знакомился с офицерами, оперативники его группы во главе с майором Зарубиным заняли левый угол, взяв под контроль входную дверь, два окна и весь кабинет. Армалас и Букайтис это заметили и перемигнулись со значением — ребята, мол, не промах, разместились с рассудком.
Вошёл подполковник Лужин, помощник министра госбезопасности Литовской ССР, кивком головы поприветствовал присутствующих, пожал руку Савельева и, оглядевшись, строго спросил:
— Опять Илюхина нет? Ждать не будем. Начинайте, товарищ подполковник.
В этот момент дверь с шумом отварилась, в кабинет бодро вошёл майор Илюхин. Сняв фуражку, он весело поприветствовал:
— Наше вам с кисточкой!
Но увидев за столом подполковников Лужина и Савельева, смутился и тихонечко присел на свободный стул.
Савельев представил офицеров оперативной группы, заметил, что он временно принимает на себя координацию работы органов безопасности и милиции в Вильнюсском крае, что по каждому факту проявления бандитизма, уголовный характер он носит или политический, не важно, будут формироваться совместные оперативно-разыскные группы из местных товарищей и командированных. Координационным центром станет оперативный штаб во главе с майором Зарубиным. Майор встал и представился кивком головы.
— Майор Зарубин одновременно является моим заместителем. Прошу товарищей кратко доложить обстановку, отметив нераскрытые дела и дела, стоящие на особом контроле.
Когда начальники райотделов милиции и МГБ доложили обстановку на первое сентября, Савельев предложил всем высказать свои предложения. После обсуждения он объявил десятиминутный перерыв, задержал в кабинете старших офицеров и, предложив желающим курить, подытожил:
— Насколько я понял из документов и ваших докладов, в городе и районе действуют следующие бандитские формирования: недобитки из Армии Крайовой во главе с Адамом Шперковичем по кличке «Слон», группа бывшего майора литовской армии и бывшего командира литовского полицейского батальона Йонаса Вилюнаса по кличке «Крюк», боевики из бывшего литовского батальона СС во главе с Витасом Костинавичюсом по кличке «Обух», и банда уголовников под командой вора в законе по кличке «Брус».
Офицеры согласно закивали головами.
— Предлагаю сформировать четыре оперативно-разыскных группы. По банде поляков группу возглавит капитан Стойко, по банде Крюка — капитан Веригин, по банде Обуха — капитан Урбанавичюс из райотдела МГБ, по уголовникам Бруса — капитан милиции Нестеров. Вы, майор Илюхин, и вы, подполковник Армалас, выделите в группы толковых офицеров. Вопросы есть?
Вопросов не было. Илюхин сиял, словно надраенный рубль. Одну из групп возглавил его офицер, а не приезжий.
— Ну а за вами, майор, — Савельев повернулся к командиру мотострелкового батальона особого назначения, — как всегда — материально-техническое и силовое обеспечение.
Надо сказать, в этом батальоне служило много бывших партизан и кадровых пограничников, людей с большим боевым
