И терпкий запах раздавленных сколопендр, смешанный с ароматом сирени.
Это могло длиться вечность, а могло — миг; одинаковость происходящего не давала разуму зацепок, по которым, как по верстовым столбам, можно было бы начать отсчет времени. Вместе с тем длилось это не так долго, чтобы Фриний успел прийти в себя и попытаться что-нибудь предпринять. В беснующиеся вопли и цвета вдруг ворвался вполне человеческий голос, который нагло и обыденно прокашлялся («Кхэ-кхэ!..») — и тем самым вырвал его из верченья.
— Кхэ-кхэ, — повторил склонившийся над чародеем Быйца. — Утро уже. Вставай. — Его желтые глаза светились легкой насмешкой.
Фриний провел ладонью по лицу и, приподнявшись на локте, огляделся. Иссканр и Мыкун еще спали. А утро, хоть и наступило, было невыносимо ранним. Сейчас спать бы еще и спать.
— Пойдем, поговорим, — позвал Быйца, не дожидаясь Фриниевых «зачем» да «почему». И вышел из пещеры, не оглядываясь.
Чародей, понимая, что разбудил его горбун не из одного только желания спасти от кошмаров, молча отправился следом.
Старик стоял у самого края тропы и вглядывался куда-то вдаль. Фриний поневоле поднял взгляд к небесам: нет ли вчерашнего наблюдателя?
— Его не видно, — проронил Быйца, хотя стоял спиной к чародею. — Сколопендр тоже. И мне это не нравится.
— Ты разбудил меня, чтобы сообщить об этом?
— Нет. — Старик по-совиному повернул голову к Фринию. — Ты сказал мне тогда, что тебя послали зверобоги. Я обещал не интересоваться подробностями. И сейчас настаивать не буду. Просто ответь: ты уверен, что это были именно они?
— Уверен.
— Тогда не понимаю. — Быйца снова уставился в пропасть. — Они что, погрызлись друг с дружкой? Почему сколопендры напали на нас вчера? Почему целый день за нами наблюдал Дракон — и куда он делся теперь?
— Пути зверобогов неисповедимы.
— Оставь это для доверчивых простаков, — проскрипел горбун. — Ты и я знаем… — Он не договорил и, резко повернувшись, зашагал к пещере. Ясно было, что разговор окончен — для Быйцы, во всяком случае. — Подъем! — рявкнул он уже в пещере. — Вставай, воитель, а то проспишь самое интересное. И полудурка нашего буди — пора отправляться дальше.
— А чего это ты раскомандовался?! — не преминул возмутиться Иссканр. — Чё, самый главный, да?
— Как же вы меня!.. — не сдержался Фриний. — Всё, довольно. Завтракаем и…
— Я, конечно, не самый главный, — подал голос Быйца. Но предлагаю завтракать уже в Лабиринте.
— Завтракать будем сейчас, — заявил чародей, раз и навсегда намереваясь указать, кто здесь «самый главный». — Но без проволочек. Чем раньше мы войдем в Лабиринт, тем лучше! — Он даже решил, что немного переборщил с приказным тоном, когда наткнулся на растерянный взгляд Иссканра. — В чем дело?
Тот молча показал на Мыкуна. Полудурок сидел в углу пещеры и растерянно глядел на Фриния. По щекам его катились слезы, но он так и не издал ни звука.
Быйца присел рядом с Мыкуном и начал поглаживать по голове:
— Ну-ну, что ж ты так, любезный. Экий впечатлительный! Успокойся и не обращай внимание на трех здоровых дураков, которые не могут промеж собой договориться.
— Хотите завтракать, — сказал он Иссканру и Фринию, — так завтракайте. А я до Лабиринта обожду. Тут ведь недалеко, верно? — И он продолжил нашептывать что-то успокоительное полудурку.
Уже через полчаса все четверо отправились дальше. Фриний вел их к найденному вчера входу, не сомневался, что тот, вопреки своему скрытному нраву, по-прежнему пребывает на месте и никуда удирать не собирается. Разве будет охотник удирать от жертвы?
Фриний вел — и то и дело смотрел на небо. Пустое, безжизненное, оно казалось напоминанием о том Предвечном Небе, с которого всё началось. Память подыграла воображению и швырнула горсть призабытых слов, сухих и блеклых, как цветы из гербария:
1. В начале не было Ничего.
2. Но Ничто желало быть — и тогда, отказавшись от себя, стало оно Предвечным Морем и Предвечным Небом, а также Тьмою и Светом.
3. И Тьма владычествовала в Море, а Свет — в Небе.
4. Но однажды Свет пролился в Море, а Тьма выплеснулась на Небо — и так породили они двух первых зверобогов: Цаплю и Акулу.
5. Акула жила в глубинах и несла туда Свет негасимый. А Цапля отныне несла с собою тень, как знак принадлежности Тьме.
6. И нырнула Акула столь глубоко, что сила Тьмы, царившая в глубинах Морских, сдавила ее со всех сторон — и сгустком двух смешавшихся первооснов, Тьмы и Света, образовалась во рту Акульем первая горсть земли.
7. Выплыв на поверхность, Акула выплюнула землю. Так возник первый остров.
8. Цапля же, летая в Небе, неизменно носила в перьях своих множество разнообразных зерен — то были знаки плодотворной силы Неба.
9. Увидев остров, Цапля опустилась — и впервые коснулась земли ее лапа. И зерна просыпались в землю обещанием будущих рождений.
10. Акула же, заметив Цаплю, сошлась с нею — и так появились три порожденья их: Стрекоза, Лягушка и Дракон…
— Это он и есть? — спросил Иссканр, указывая на арку входа. — Выглядит… да-а.
Выглядел он действительно «да-а»! Днем впечатление от темного провала было не менее ужасающим. Даже больше — за счет растущих вокруг многочисленных горных цветов, ярких, с мохнатыми стебельками. Алые, синие, седые — они словно пытались убедить путников: жизнь прекрасна, а Лабиринт… ну что Лабиринт? ничего в нем нет особенного.
Убедить не получалось.
Быйца наклонился, сорвал фиолетовый цветок и принялся медленно разминать пальцами тонкие лепестки. Взгляд его при этом был направлен во тьму арочного провала. Хоть поднявшееся из-за горизонта солнце зависло прямо напротив входа, тот оставался по-прежнему чёрен и обманчиво тих.
— Я… — начал было старик, но вдруг, словно учуяв своей горбатой спиной нечто, рывком повернулся к Мыкуну. Тот, задрав голову, пялился в небеса.
На Дракона пялился.
И сейчас зверобог не казался безобидным и не походил на свои священные статуэтки. Сложив черные крылья — два мятых клочка монашьего зонта, он отвесно скользил по воздуху вниз. К четверым людишкам, вознамерившимся посягнуть на священное, запретное.
Первым опомнился Иссканр. Ругнувшись вполголоса, он ухватил Мыкуна за шкирку и рявкнул:
— В Лабиринт давайте, нечего тут!..
Сам же первый и подал пример: неся полудурка в одной руке, словно плохо скроенный плащ, Иссканр сиганул в непроглядную темень входа. Быйца не стал дожидаться особого приглашения. С загадочным свертком под мышкой он — ну таракан тараканом! — юркнул под арку.
А вот чародей не торопился бежать за остальными. Запрокинув голову, он до боли в глазах вглядывался в стремительно падающего с небес Дракона.
