пойдут скитаться по свету.
Насыпала им Репиха мака, накрошила сладкого пирога — но гномы, хоть и проголодались, не вылезли из своего угла и к еде не притронулись. Один только старичок-гном отважился, приоткрыл дверь чулана и выглянул в щёлочку. Но тут же глаза руками заслонил — такое от странников сияние исходило, такой свет, словно само ясное солнышко пожаловало в гости.
Много дней и ночей просидели они в чулане, в холоде и голоде, пока не померк этот дивный свет.
А когда наконец отважились выглянуть, чтобы приняться за свою обычную работу, то увидели Пяста в сверкающей короне и парчовой мантии, накинутой прямо на холщовую рубаху. Он отправлялся во дворец, где уже не гномы стали ему прислуживать, а рыцари да вельможи.
Репиха сделалась королевой, а Землян — королевичем. Кончилась крестьянская жизнь в избе, началась королевская — в замке.
Но гномы по-прежнему прияли пряжу, ходили за скотиной, работали в поле, на пасеке: не хотелось покидать полюбившийся им дом, где они столько лет прожили мирно и счастливо.
Королевский дворецкий, как раньше Репиха, оставлял им на лавке молока, мёду, но гномы не смели к ним притронуться, чувствуя, что проку от них теперь мало и работники они плохие: куда девалась прежняя сила и сноровка! Подбирали только крошки с пола и до того похудели и почернели, что на себя стали не похожи.
И с тех пор больше не называли их боженятами.
А чудесная песня, как эхо, прокатилась над землёй. И когда разгоралась вечерняя заря, воздух пел и звенел, словно это арфы серебряные играли.
Вот о чём шептал, шелестел вековой дуб, а притихший лес его слушал.
. . . . . . . . .
VI
Чудило-Мудрило замолчал. Дети сидели присмирев: в шуме леса чудился голос старого дуба. Первым заговорил Юзек:
— А потом что стало с гномами?
Но учёный летописец не отвечал, погрузившись в думы о старине.
Пастушата стали дёргать его за плащ и кричать:
— Гномик, гномик, рассказывай! Что дальше было?
Чудило-Мудрило очнулся от задумчивости и стал опять рассказывать:
— Правда, не сразу гномы решились уйти. Некоторое время они ещё жили в деревнях с людьми. Но день ото дня становились всё печальней и слабее. Их теперь редко звали на помощь. Пока жив был Пяст, никто не смел их обижать. Ещё в царствование сына его, Земляна, у гномов был свой угол в каждой хате. Но при внуке Земляна, короле Мешко, настали для них трудные времена. Днём они даже на глаза боялись показаться людям и только в сумерки вылезали из своих убежищ — раздобыть какую-нибудь еду.
Крестьянки, уходя в поле, уже не сыпали им проса и не просили присмотреть за детьми.
Осталась на долю гномов самая чёрная работа: на конюшне, в хлеву, в риге, а в доме разве что лучины нащепают, горшки перемоют да мусор в уголок заметут.
Но вот однажды, — так записано в наших летописях, — зазвонили повсюду колокола. Будто гром небесный загремел, и где он раздавался, гномы толпами высыпали из домов, из деревень, и, горько плача, уходили в леса, в горы и пустоши — подальше от жилья, где звона колокольного не слышно.
С той поры разве ночью случается увидеть нас людям, а днём мы только детям показываемся, вот как я вам. Больше всего гномов ушло в Карпаты. Там, в пещерах, мы стережём клады. В лесах тоже немало нашего брата. А зимовать в лесу холодно, вот мы и шьём себе красные плащи и колпачки. По ним нас сразу можно узнать. Мы и теперь хорошо относимся к людям и за крошку хлеба, за каплю молока всегда рады помочь доброму человеку. Но мы прячемся под землю, едва колокол зазвонит.
Только сказал это Чудило-Мудрило, как со стороны леса послышались гомон, крики. Это бабы и ребятишки возвращались домой из похода. Но без успеха. Оказалось, у хитрой лисы несколько выходов из норы. Пока раскапывали тот, что на опушке, лиса через другую лазейку благополучно выбралась в поле и притаилась в терновнике.
Женщины бранились, что зря потратили время, дети кликали собак, которые с громким лаем рыскали по опушке, отыскивая следы.
Заслышав крик и лай, пастушата подняли головы, загляделись и позабыли про гнома.
А Чудило-Мудрило встал, натянул колпачок и, юркнув в борозду, исчез в прошлогоднем бурьяне. Так Зося и Кася, Стах, Юзек, Куба и Ясь никогда и не узнали, во сне им всё это привиделось или на самом деле у костра сидел гномик и рассказывал чудесную сказку.
VII
Между тем Чудило-Мудрило, крадучись, добрался до леса. Было ещё светло, но в чаще царил полумрак, и тропинка, по которой он шёл, еле виднелась: такую густую тень отбрасывали сосны и ели.
Так шёл он, может, час, а может, больше; устал, проголодался. И вдруг, споткнувшись, свалился в глубокую яму.
А в яме этой жила лиса Сладкоежка, известная на всю округу похитительница кур. Та самая, на которую ходила облавой деревня.
Лиса как раз сидела в норе и кончала обгладывать жирную курицу. На полу повсюду были разбросаны перья.
Увидев непрошеного гостя, Сладкоежка тотчас прервала свою трапезу, проворно покопала лапкой, сбросила кости в ямку и присыпала землёй. А сама села и
