Книга Цветы бессмертия - Данила Живаев

В Лужинске летняя погода была очень жаркая, по этой причине зелёная трава быстро превращалась в жёлтую солому. Жители этого городка перестали стремится к выращиванию сельскохозяйственной продукции, только лишь в некоторых частях данной местности сохранились искусные садоводы, которые днями и ночами заливают свои скудные огороды.

Сегодня Правдин встал в 12 часов дня. Этой ночью ему было очень тяжело уснуть, разные мысли не давали покой. Как бы он не обольщался и не думал о Марии, ему ничего не помогало. Проснулся он от сильной духоты, которая зачастую затмевает разум из-за нехватки кислорода. Павел стремительно открыл все окна в своей двухкомнатной квартире. Уже не свежий и не бодрящий воздух начал лениво проникать в каждый угол его комнат. Дальше Правдин пошёл на кухню, где сделал себе омлет и кофе.

В его голове постепенно начали свой круговой забег мысли о изъятие имущества, хоть и его разум уже был готов принять этот удар судьбы, но подсознание упёрто пыталось противиться всем недавно произошедшим событиям. Трудно отдавать что-то, что принадлежит только тебе одному и не кому больше. Правдин хорошо понимал, что его квартира, усадьба и машина отца будут проданы на аукционе, а вырученные средства пойдут на государственные нужды. Такое наказание на всю жизнь будет служить большущим уроком и напоминанием, что нельзя пренебрегать нормами морали и пользоваться своим служебным положением. Всё это Павел осознавал, ему лишь становилось обидно, что он так глупо попался, не успев даже потратить ни рубля грязных денег.

После своего завтрака или уже обеда, Правдин прошёл по квартире, попрощался с кожаным диваном, кроватью, балконом с видом на набережную, собрал все необходимые вещи. В белом комоде он нашёл вторую связку ключей и старый дипломат с документами на дом, после чего вышел из квартиры и затворил дверь на два оборота. Правдин решил не ждать три дня, чтобы не искушать свою потрёпанную душу. В его горле образовался ком жалости к самому себе. Как и любому другому человеку ему было свойственно это сентиментальное качество, которое приносит лишь разочарования и горе.

Через час прощаний, он побрёл на остановку, только теперь он ждал трамвай не до Лужинского суда, а до усадьбы своего отца. Трамвай пришлось ждать не так долго. Уже через каких-то 10 минут, он затормозил на остановочном пункте. Табличка на окне транспорта гласила, что трамвай едет до улицы Дружбы, куда и надо было Павлу. Правдин вошёл в грязный и пыльный трамвай, где давно никто не убирался. Он сел с краю на одиночное сиденье. В этот момент по узкому коридору между сиденьями проходила пожилая женщина, которая собирала за проезд. Она была одета в невзрачную темно-фиолетовую футболку и серые потрёпанные временем брюки. Многие пассажиры улыбаясь здоровались с ней, а она, называя их по имени, что-то спрашивала в ответ на улыбку. Очередь дошла до Правдина, который уже приготовил последние остатки своих денег. Пожилая женщина быстрым взором оглядела его лицо и так же быстро протянула руку за деньгами. И тут Правдин увидел, что её морщинистая рука, заключенная в тонкую, как будто прозрачную кожу, тряслась. Эта женщина видимо чем-то болеет, подумав об этом Правдин жалился над ней. Теперь ему стало жалко не только себя, но и это несчастную женщину.

Дорога до усадьбы отца выдалась долгой и изнурительной. Трамвай много раз останавливался на разных остановках. Духота так же удручало и без этого подавленное состояние Павла. И вот уже показался зелёный козырёк старой остановки. На тот момент в транспорте остался один лишь Правдин. Трамвай остановился, двери отварились. Правдин взял в руки две сумки с вещами и не торопливо начал выходить. Продолжительным взором он ещё раз посмотрел и внутри себя посочувствовал пожилой женщине, после чего удалился.

На остановке стояла мёртвая тишина. В эту глушь мало кто ездил на трамвае, так как на этой местности жила прослойка богатого общества Лужинского массива, у которых имелось не по одной, а по несколько дорогих машин.

В голове у Павла нахлынули воспоминания по детским годам, когда он ещё мальчиком ходил на остановку класть гвозди на трамвайные рельсы, чтобы потом после проезда трамвая, забрать оттуда приплющенные ножички. «Счастливое и беззаботное было время» подумал он про себя. Справа на 200 метров вперед от остановки Правдин увидел большой трёхэтажный отцовский дом. Он сразу же пошёл по этому направлению, пройдя две небольшие усадьбы. Через пару минут Павел стоял перед большими металлическими воротами, украшенными медными виноградными гроздями. Найдя в дипломате ключи от усадьбы, Правдин отворил большую дверь. Внутри всё заросло не кошенным газоном, а на дорожках из щёлок полезла разная трава. Неизменными остались только лишь зелёные яблони и раскидистые голубые ели.

В доме царила пустота и мрак, на полу скопилось немного серой пыли. Всё в этом доме ему было дотоле родным, что ему очень сильно захотелось остаться здесь хотя бы на денёк, но разум его не обмануть этой дешёвой сентиментальной жалостью. Он для себя уже давно всё решил, оставаться в его планы не входило. Правдина всегда как-то определённо раздражала сентиментальность. Он считал, что эта сильная зависимость от разных жизненных ситуаций уводит человека с пути.

Попрощавшись с домом детства и забрав оттуда документы на право владения, он направился в администрацию Лужинска.

Павел зашёл в это большое кирпичное здание только ближе к вечеру. Там его совсем никто не ждал. На пороге к кабинету мэра города секретарша поинтересовалась целью визита. Предупредив мэра, секретарша попросила Правдина пройти в кабинет. На входе в кабинет его глаза встретились с табличкой, на которой было написано «Щербаков Михаил — мэр города». Войдя в кабинет, он увидел мужчину лет 35 с черными волосами и карими глазами. Мэр был погружен в краткосрочные думы, но ненадолго, с приходом Павла в кабинет Щербаков встрепенулся и резко перевёл внимание на незваного гостя.

— Здравствуйте, Павел Анатольевич. Не думал я, что вы ко мне с таким визитом придёте. Ну что же тут поделать. Присаживайтесь. Не стесняйтесь. — очень благозвучно промолвил мэр.

— Добрый вечер. А я никогда и не думал к вам приходить. — уверенно произнёс Правдин.

— Честно сказать вы меня очень удивили. У вас такой честный и справедливый был отец. А вы так… — с небольшой, но выраженной аффектацией в речи произнёс Щербаков.

— Но не вам судить. — грубоватым тонном сказал Правдин.

— Да, вы несомненно правы. Вы же бывший судья товарищ Правдин, вам как никак видней кого и как судить. Скажу вам по секрету я вашему отцу большую взятку