я не ожидаю, что он уйдёт. Он отодвигает стул, бросает на стол пачку наличных, а затем поднимает руку, когда я пытаюсь вернуть их ему.
— Наслаждайся завтраком со своим папой за мой счёт, — произносит он, отходя от стола к двери. Но он останавливается, оказавшись позади меня, наклоняется и прижимается своей щекой так близко к моей, что я чувствую его щетину. Его правая рука опускается на моё плечо и сжимает, посылая рой бабочек, порхающих по мне. — Но… хочешь ты иметь со мной дело или нет, я уничтожу этих опрятных придурков из академии ради тебя.
— Лицемер, — бормочу я, потому что это единственное, что я могу сказать. Рука Зака сжимается на моём плече, и я резко втягиваю воздух. — Ты такой же, как и они, а может, и хуже. Не притворяйся, что это не так.
— Я бы и не посмел. — Зак внезапно целует меня в щеку, и моё тело раскаляется добела, прежде чем мои эмоции замирают, и я становлюсь ледяной внутри. — С днём рождения, Марни. — Он поднимается на ноги как раз в тот момент, когда папа возвращается из туалета. Зак слегка машет ему рукой, а затем выскальзывает за дверь, оставляя меня отвечать на неудобные вопросы.
— Что случилось с Заком? — спрашивает Чарли, садясь на своё место, а затем останавливаясь, чтобы посмотреть на кучу наличных на столе. Он присвистывает и протягивает руку, чтобы поправить свою серую фетровую шляпу. — Я думаю, он случайно оставил сотню, — говорит он, и я улыбаюсь, но я не думаю, что это была случайность.
Но, может быть, то, чего не понимают Зак и Тристан, Крид, Зейд… деньги для меня не так уж важны. Сейчас только по-настоящему привилегированный человек скажет вам, что они не имеют значения: деньги имеют значение. Еда, одежда, кров, безопасность, медицинское обслуживание… Все эти вещи требуют денег, но я не поклоняюсь зелёному цвету. На меня он не производит впечатления. Это не купит мою дружбу или мою любовь.
У меня перехватывает горло.
— У Зака было дело, о котором он забыл, — отвечаю я, пожимая плечами, и хотя папа приподнимает бровь, он ничего не говорит. Когда приносят наши заказы, я бросаю взгляд на тарелку Зака с блинчиками, на его пустой стул и думаю о его заявлении: Я уничтожу этих опрятных придурков из академии ради тебя.
Только… это не так. Потому что это моя работа.
Моя работа — уничтожить Голубокровных из Академии Бёрберри. Эту скверную, очень скверную Голубую Кровь.
Глава 2
Розыгрыш в конце года, который поверг меня в шок, не остался незамеченным персоналом. Пока папа покупает что-нибудь перекусить по дороге обратно в Подготовительную Академию Бёрберри, я захожу в Интернет и просматриваю все электронные письма с информацией о занятиях, школьных правилах… и издевательствах.
Бёрберри теперь является кампусом нулевой терпимости. Учащиеся, замешанные в инцидентах с издевательствами, будут подвергнуты отстранению от занятий или отчислению в зависимости от тяжести правонарушения. Уважение к коллегам и персоналу не просто поощряется, оно обязательно. Если у вас есть какие-либо вопросы относительно этой политики, пожалуйста, обратитесь к мисс Фелтон или директору Коллинз в их рабочее время.
Мои губы внезапно пересыхают, поэтому я отодвигаю ноутбук в сторону и направляюсь к принтеру, чтобы взять расписание занятий. Правило «никакой электроники» вступит в силу, как только я переступлю порог кампуса. Нет, даже раньше. На самом деле, водители автомобилей, выданных академией, которые ездят между стоянкой для посетителей и школой, именно они забирают телефоны.
— С таким же успехом они могли бы поместить моё имя прямо на первой странице, чтобы все видели, — ворчу я, хватаю страницу, бегло просматриваю её и достаю немного бальзама для губ из ящика моего прикроватного столика. Мои сумки упакованы, моё сердце бьётся где-то в горле, и я готова.
Я готова.
Я могу это сделать.
Мой телефон звонит, и я переворачиваю его, чтобы увидеть сообщение от Миранды.
«Мы можем поговорить как-нибудь сегодня?»
Мои ладони внезапно становятся потными, и я засовываю телефон в переднюю часть кожаной сумки для книг.
Миранды не было в стране большую часть лета, но это не первое сообщение, которое я получаю от неё. Вообще-то, она присылала мне несколько. Я отвечала, но едва ли. Мы явно ещё не стали подругами. Я имею в виду, если вообще станем когда-нибудь снова.
Схватив сумку с книгами в одну руку, а спортивную сумку — в другую, я направляюсь к двери и останавливаюсь, когда белый лимузин проезжает по гравию перед нашим домом. Папа стоит там и смотрит, в таком же замешательстве, как и я.
Водитель паркуется и выходит, приподнимая передо мной шляпу.
— Марни Рид?
— Это я, — бормочу я, совершенно сбитая с толку и безумно надеясь, что никто из парней не присылал эту машину. Если они это сделали, я отказываюсь садиться. Но, конечно, какая же это глупая мысль. С какой стати им посылать за мной машину, если они, конечно, не хотели потом сбросить её в океан?
— Привет. — Эндрю опускает стекло, и мои глаза расширяются, когда он машет мне с полуулыбкой на лице. Он выглядит неуверенным, таким же неуверенным, как и я. — Мы едем в одну сторону, вот я и подумал… — Водитель встаёт между нами, чтобы открыть заднюю дверь, и Эндрю вылезает, одетый в джинсы и футболку. Я тоже не в своей форме. Вместо этого я надела чёрные леггинсы и майку для поездки. Я планировала переодеться в туалете для посетителей, как делала в прошлом году. — Я подумал, что, возможно, ты захочешь поехать со мной. — Он засовывает руки в карманы, солнце играет на его каштановых волосах. Его голубые глаза оглядывают вагончик поезда, моего папу и меня с проблеском чего-то, что я не могу до конца распознать. Жалость? Это может быть жалость.
Я вздыхаю.
— Папа, это Эндрю Пейсон. Эндрю, это Чарли Рид. — Двое мужчин пожимают друг другу руки, но по лицу моего отца я вижу, что он не уверен, как реагировать. — Он не участвовал в розыгрыше, — шепчу я, и оба, Чарли и Эндрю, слегка напрягаются.
— Я понял. — Папа внимательно изучает Эндрю, как будто не совсем уверен, что верит мне. Я его не виню. В толпе были десятки парней в форме академии, размахивающих моим нижним бельём. Эндрю просто не был одним из многих. — Ты предлагаешь подвезти Марни?
— Я как раз проезжал мимо, — произносит он, переводя взгляд с моего отца на меня. — Я знаю, что Кэтлин Кэбот предложила прислать машину,
