ее босожки, которые Костяновская жена неблагоразумно скинула возле стола. И выскочил аккурат на кухню. Где уже порядком изумленный и разгневанный персонал имел много нецензурных слов на этот счет.
— Мы из «Ревизорро», — махнул я рукой, выплескивая хист. — Проверьте пока товарное соседство в холодильниках, скоро съемочная группа подъедет.
Проскочил еще какой-то длинный коридор, потом бежал уже на запах сигаретного дыма, после чего все же выбрался наружу со стороны черного хода. И увидел ту самую курящую официантку, жалующуюся кому-то по телефону, которая с негодованием смотрела на мелькающие вдалеке грязные пятки убегающей девушки.
Ничего себе, как припустила! Сразу видно наличие внутри чужанки инородного хиста. Тьфу ты, какая она чужанка? Это Ольга.
— Ты же знаешь, что сс… лярву просто так не вытащишь?
— Что значит — знаешь? Я о существовании этой лярвы час назад вообще понятия не имел!
— Она же бесплотная нечисть. Ее просто так не выбьешь. Можно хистом попробовать выдавить, но тогда лярва будет очень сильно сопротивляться. Сс… может и оболочкой прикрыться.
— Что значит оболочкой? Блин, ладно, потом договоришь!
Все дело в том, что лярва, в смысле, Ольга, ну, или все они вместе, очень уж бодро пытались скрыться в парке Калинина. А тот был немаленький. И бегать по нему, чтобы найти зараженную, мне очень не хотелось. Поэтому я включил максимальную рубежную скорость и спустя секунд пятнадцать догнал Ольгу и повалил на землю.
Хорошо, что вокруг нет никого. А то представляю, как бы это выглядело. За девушкой, платье которой короче, чем записи в трудовой книжке, гонится не очень приятный тип. Потом валит ее на землю и чего-то пыхтит еще.
С другой стороны, подумать только — среди бела дня, в парке, на девушку нападает мужчина. И хоть бы хны!
— Так, спокойнее, не рыпайся, — сразу я обозначил наше дальнейшее общение. — Быстро выползай из Ольги.
— Какой ты решительный, — тяжело дыша, посмотрела на меня жена Костяна. — Прям мужик. Никогда тебя таким не видела.
Ее глаза лихорадочно блестели, а грудь возбужденно вздымалась. Я почему-то секунды через три понял, что до сих пор смотрю совершенно не туда. И дошел до этого не сам, а благодаря легкому пинку Лихо.
— Хороша, сс… молодая лярва, а уже силу свою чувствует. Но тут и с оболочкой повезло.
— Давай, Мотя, по-быстренькому. Никто не узнает. Ты же хочешь! И я хочу. В чем проблема? — не унималась девушка. Даже стала как-то странно извиваться подо мной.
Вот только момент у лярвы оказался упущен. На меня накатила такая злоба, что я был готов расплющить нечисть вместе с оболочкой, на мгновение забыв, что Ольга все еще тут. Просто заключена в подобии тюрьмы и ей нужно помочь освободиться. Но что за привычка все мороки наводить через самое слабое мужское место? Что русалки, что лярвы. А сколько подобной нечисти на земле, имени которой я пока даже еще не знаю?
Я надавил хистом и почувствовал ожесточенное сопротивление в районе головы девушки. Будто она находилась в каком-то мотоциклетном шлеме. А потом вдруг Ольга меня… укусила. Да так резко, неожиданно, что я даже отпустил ее. Она с решимостью разъяренной фурии вскочила на ноги и собралась было улепетывать опять. Но тут в дело вмешалась Юния.
— Подсоблю, сс… Как ты до ведуна-то дорос вообще непонятно?
Ответить мне Лихо не дала, потому что стала говорить негромко, но мягко, неторопливо, обволакивающе.
— Скоты они все, сс… да? Не понимают тебя, только используют?
— Да, — вдруг остановилась и всхлипнула Ольга.
— Даже пальца твоего, сс… недостойны. Такой как ты на миллион не сыщешь.
Вообще, было похоже на речь какого-то недокоуча. Мол, ты сильная, ты матерая, ты не знаешь, что такое отступать. Однако забавнее другое — это работало. Ольга продолжала стоять на том же самом месте, где ее настигли слова Лихо. А вот от нее отделялось нечто, похожее на женщину.
И что совершенно точно — это вряд ли можно было принять за душу или ауру. Тень, а больше всего лярва походила именно на нее, оказалась угольно-черной. Даже непрозрачной. В ней угадывались женские черты, но как-то мимолетно, расплывчато. В целом виделось, что все это уже давно не человек.
А я опять мысленно возвел руки к небу. Скажи мне, Мать-природа, зачем тебе вот это? Я привык к помоечникам, которые больше похожи на крыс. Даже к вороватым пьяным чертям, потому что и в этой навозной куче можно найти Митю. Блин, я принял существование лешачихи. Но как оправдать наличие в рубежной жизни этого паразита?
С другой стороны, в моем прежнем мире тоже хватало того, без чего можно прекрасно жить. К примеру, клещи, медузы или борщевик. Просто я своей логикой не понимаю, зачем эта хрень. Природа не размышляет понятиями — как бы облегчить жизнь Зорину Моте.
— Ты чего, сс… стоишь, долго мне ее держать еще?
Когда Лихо обращалась ко мне, то той мягкости и благодушия в ее голосе не было. Даже обидно как-то. Впрочем, чего я удивляюсь? У женщин с мужчинами так постоянно. Как только знакомятся, узнают друг друга — сразу перья распушат, показывают лучшую версию себя: чулки, мэйк-ап, что ни наряд, то как минимум на показ Парижской недели моды. А как пройдет время и поймут, что птица попала в клетку — коготки выпускают. И все. Бигуди, халаты, огуречные маски. Это я на примере многих мужиков видел. Но что интересно, работало зеркально в обе стороны. Сильная половина человечества расслаблялась точно так же, разве что без бигудей.
Но философские размышления на тему взаимоотношения полов я оставил для кандидатской по психологии. И создал форму подаренного Анфаларом заклинания, после чего пропустил через нечисть сотни крохотных иголочек. Ну и ничего сверхъестественного не произошло. Если не брать во внимание, что именно сейчас рубежник с помощью заклинания хотел убить какое-то странное создание без плоти. Точно, Анфалар же говорил, что нельзя Теневым потоком уничтожить кого бы то ни было.
Вот и лярва к тому времени вроде как очухалась. И явно собралась вернуться к своей подружке, чтобы и дальше пытаться устраивать вечеринки в общаге медколледжа в самом худшем их варианте. Поэтому и я психанул. Точнее, испугался и ударил хистом напрямую.
Нечисть отбросило на несколько шагов, но вскоре угольная тень все же медленно поднялась на ноги. А я ударил ее промыслом вновь.
— И чего, сс… ты ее
