в ладонях упругие полушария груди.
Ускоряюсь, когда чувствую дрожь Иры. Двигаюсь сильнее и быстрее, пока мы одновременно не взлетаем на вершину. Со всей мощью толкаюсь последний раз и замираю. Перед глазами звезды и плавающие точки. Я буквально слепну каждый раз, когда меня накрывает оргазм во время секса с женой. Не знаю, то ли дело в Ире, то ли в том, что с ней любые ощущения становятся острее. Во мне как будто появляются чувствительные антенны, улавливающие каждую эмоцию между нами.
Ира обессиленно падает на стол, попадая волосами в суп, разлившийся по столу. Я приподнимаю ее голову и улыбаюсь. Целую голое плечо и слегка прикусываю кожу, любуясь тем, как по ней разбегаются мурашки.
— Нам нужно в душ, — бормочу в ее кожу. — У тебя волосы в суп попали.
— Вот черт, — задыхаясь, смеется она.
После душа мы убираем на кухне и даем супу второй шанс. Бросаю взгляд на часы. Полночь. Уже пора спать, а не есть, но мы все равно уплетаем суп, сдобрив его специями.
— Так что у тебя случилось?
Любовница беременная.
Но вслух произношу другое:
— Слегка заебался на работе. Дел слишком много.
— Что-то конкретное?
— Нет, просто этот аншлаг перед летними отпусками утомляет. Такое ощущение, что они всю зиму копили дела, чтобы весной вывалить все это на суд. Так а что там у тебя с проверкой?
— Под Попова копают, поэтому он зверствует.
— Думаешь, снимут? — Ира пожимает плечом. — А папа что говорит?
— Что, если Попов не дурак, то останется на своем месте. Что бы это ни значило.
Я киваю, давая понять, что услышал ее. Мне главное, чтобы мою воинственную Мышку не задело осколками, когда будут взрывать эту гранату. А Попова давно пора посадить, слишком он возомнил себя царем и божком местного посола. Взятки берет, уже не скрываясь, рассекает на таких тачках, что даже губернатор, наверное, стыдится своего «Кайена». У всех в нашем кругу есть тачки, на которые некоторым жителям нашего города не хватит и жизни заработать. Мы все не без греха, и среди нас давно не осталось честных людей. Разве что, может, начинающие или принципиальные, но это скорее уже атавизм, исключение, а не правило. Но, в отличие от главного прокурора города, мы прячем свои коллекции тачек и яхты, чтобы рядовой житель продолжал верить в неподкупность органов.
Надо сказать, что есть дела, в которых каждый из нас становится принципиальным. Я такой в уголовном производстве, поэтому ушел в хозяйственное. Не могу я оправдывать насильника несовершеннолетних даже за все деньги мира. Или выдавать индульгенцию чуваку, который регулярно бьет свою жену.
Пока слушаю рассказ Иры, как она и все управление готовится к проверке, ловлю себя на мысли, что облегченно выдыхаю, и мои легкие наконец раскрываются. Как будто я впервые за два дня свободно выпрямился и расправил плечи. Разговоры с Ирой в столовой нашего дома — это так привычно, понятно и уютно, что позволяет мне хотя бы ненадолго отвлечься от проблем.
Я так и не ответил на сообщение Марины. Надо было бы уже сегодня отвезти ее в клинику, но я почему-то тяну. А вдруг это и правда мой единственный шанс стать отцом, а я его профукаю? Меня раздражает, что я постоянно словно балансирую на катушке, как в цирке. Становлюсь на гребаную доску, под которой качается катушка, и пытаюсь удержать баланс. При этом понимаю, что мне достаточно просто стать примерным семьянином, чтобы не дергаться. Но откуда я тогда буду черпать адреналин? На ком буду реализовывать свои сексуальные фантазии? Я никогда не попрошу свою жену о тех вещах, которые сами предлагают любовницы. Никогда Ирка не согласится, например, на тройничок. Или на то, чтобы ее трахал другой мужик, пока я буду смотреть. Короче, Ира — это практически традиционный секс без выкрутасов. А без них мне вкусно всего пару раз в неделю, в остальные дни я предпочитаю выпускать своего внутреннего монстра на волю погулять.
Хотя, надо признать, Мышка удивила меня, позволяя трахать ее три дня подряд. Такого у нас не случалось со времен студенчества.
— Вить? — зовет меня Ира, и я поднимаю на нее взгляд. — Ты опять завис. Устал?
— Немного. — А потом замечаю чашку в руках Иры и чувствую запах кофе. — Мышка, ты сдурела?
Встаю и забираю кофе из ее рук.
— Начало первого, а ты с кофе, — ворчу я. И так много его хлещет, думая, что я не в курсе. — Сколько раз тебя просить? Побереги мотор.
— О, господи, — она закатывает глаза. — Если бы знала, что ты такой впечатлительный, никогда не рассказала бы тебе про единственный, — она поднимает вверх указательный палец, — единственный раз в жизни, когда от передоза кофе мне стало плохо. Вить, это было в студенческие годы, и я тогда почти не спала две ночи.
— Ну и нахера тебе были такие нагрузки?
—Ты серьезно хочешь это обсудить почти в час ночи? — она приподнимает одну бровь.
— Так, ладно.
Подхожу к Ире, отодвигаю ее стул и, подхватив ее за талию, несу в спальню, по дороге щелкая выключателями, оставляя только диодную ленту на плинтусе.
— Варвар, — хохочет Ира, но с готовностью обнимает меня ногами за талию и прижимается грудью, забрасывая руки мне на шею. — Мы не убрали на кухне.
— Да и пофиг, утром уберем.
Захожу в спальню, бросаю Мышку на кровать. Сбрасываю с себя штаны и смотрю на жену в полумраке спальни. Она снимает халатик, который набросила после душа, поводит плечами, чтобы он сполз по ее гладкой коже, а я тяжело сглатываю.
— Ир…
— Даже не думай, — успевает она сказать прежде, чем я ложусь на нее.
— Хотя бы ручкой поработай, ты такая соблазнительная, что не могу смотреть на тебя и ничего не чувствовать.
Глава 5
Виктор
За завтраком Ира просматривает почту, а я копаюсь в телефоне на новостном канале, и тут мне приходит сообщение. Меня бросает в жар, когда я открываю его и читаю:
«Я записалась в клинику на полдень»
— Витя, все хорошо? — спрашивает Ира, а я поднимаю на нее растерянный взгляд. Прочищаю горло и улыбаюсь.
— Да. А не должно быть?
— Ты внезапно покраснел. Хорошо себя чувствуешь?
— Да, порядок,
