с ложечки, приговаривая:
– Эту ложечку за народ! И эту ложечку за народ. И следующую ложечку за здоровье народа. И снова за его процветанье.
И в таком еще варианте говорили:
– Именем народа я кушаю эту ложечку!
И перемазались все в пироге. Но не было народа, чтобы утереть их. Дело в том, что народ израсходовал все силы на изготовление этого пирога, но сам так и не подкрепился им. И валялся в изнеможении на кухне.
А придурки с лоснящимися подбородками кричали ему:
– Мы живем одним тобою! Любим, не помня себя. Ты чувствуешь нашу любовь?
Но молчал народ. Потому что, если присмотреться, не народ это вовсе был, а пирог. Пироги же не имеют права голоса.
Тогда придурки стали приставать к дочери народа – демократии. Еще со времен пребывания в сумасшедшем доме привыкшие к палочному режиму, они напевали ей:
Девушка в красном, дай нам, несчастным!
Много не просим – палочек восемь.
Как видно, придурки-то себе на уме. И мы только так их называем придурками, ради смеха.
24. Задержанное поколение
Была осень.
Было дело. Кружковцев, когда они переходили из одного места заседания в другое, задержали милиционеры.
На каком основании?! – возмутились друзья. А на том основании, отвечали оформленные2 люди, что под вами нет основания: вы идете, едва касаясь земли. И при том не по прямой, как положено, а выписываете кренделя.
Но мы ЛЮБИМ землю, сказал Коханка, и не хотим втаптывать ее в грязь. А кренделя мы не выписывали, потому что предпочитаем кушать коржики. И вообще, сейчас демократия, и каждый ходит, как ему хочется.
Значит, мы по-разному с вами понимаем демократию, – сказали милиционеры (надо заметить, они всегда отвечали как один, хором). – И вообще, нас не проведешь. Своим набитым глазом мы видим, что вы не НАШИ. Скорее всего вы лазутчики с планеты Сатурн.
То, что мы не ВАШИ, это верно. А насчет лазутчиков, да еще космических, вы, как любители кренделей, загнули. Паспорта у нас в порядке.
Паспорта можно подделать, – парировали знающие люди. – Вот прибудем в отделение, там разберемся. А пока добро пожаловать в этот красный фургон. Небось, на Сатурне таких нет.
Да, – сказал Папиру, – на Сатурне нет ни таких фургонов, ни таких резиновых указательных пальцев, которыми вы нам задаете направление.
По пути Коханка рассказал друзьям, что он уже имел такой привод, точнее привоз. И он знает “эту кухню”, точнее “одессу”. Понимаете, у них там план. Надо сделать столько-то привозов. И тогда получишь премию.
Но мы попробуем откупиться сразу. Ни к чему нам проводить ночь в этих “яслях”, где под простынями подстелены клеенки.
И Коханка достал из кармана 25 рублей. Слава богу, деньги у нас не инопланетные. ИХ деньги. С этими словами он постучал в окошечко к милиционерам и показал им купюру. Те в ответ показали ему три пальца.
Их трое, сказал Коханка, надо еще 50.
Наскребли, откупились.
Но с этих пор друзья стали называть себя “задержанным поколением”. Так и говорили. Мы, говорят, ЗАДЕРЖАННОЕ поколение.
25. Под колпаком неба
Колпаком надето на землю серое небо. Был колпак голубым, теперь стал серым. Меняет колпак расцветку, но не меняется его шутовское содержание.
Но КОГО вынуждена веселить земля и мы, на ней живущие, перед кем должна она кривляться?
Нет ответа. Ходим мы околпаченные, не в силах сбросить с себя постыдного убора. И даже ураганный ветер не может помочь нам. Попались мы, словно букашка, накрытая стаканом.
Но шуты всегда оставляли за собой одно право – право дерзить своему господину. И вот мы бросаем правдивые дерзости в лицо нашему невидимому королю.
26. Вечный Пукин
Холодало.
Деревья никак не могли справиться со своей болезнью: они страдали желтухой. И умирали деревья.
Один сварщик Пукин ничем не болел. Снова лежал он на своей жене и делал с нею еще одного Пукина.
И казался бессмертным сварщик Пукин.
Конечно, нельзя сказать, чтобы он не старел. Росла его плешь, как пятно на солнце. Все более сварливым становился он. И все менее осмысленным делалось выражение его глаз. Но когда он шагал за руку с сыном, было видно: этот протянет еще долго!
И казался бессмертным Пукин. Но приходили, проходили и уходили Пукины. Чтобы снова прийти.
27. Как-нибудь
Холодало.
Распадался кружок любителей нетвердо держаться на ногах. Постарели члены кружка. Тяжело им стало поднимать наполненные кружки. Тяжело подпрыгивать в небо. Тем более что небо принимало их холодно и даже враждебно.
Почти смирились кружковцы со своей участью землян и уже не мечтали при жизни сделаться ангелами. А хотели только как-нибудь дотянуть свой век. Уже осторожно ступали они по земле, чтобы не упасть лишний раз. И любимой их поговоркой стала такая: Земля вам, батенька, не батут! Шлепнешься – костей не соберешь.
И все реже собирались вместе кружковцы.
28. По камерам!
И снова кружил Яблонский по одиночке своей квартиры. Нервно потирал он кончики своих тонких, как шильца, пальцев. Тыкал шильцами в пространство перед собою, проверял, нет ли где-нибудь тут поблизости невидимки-музы. Но вокруг была пустота. Наверное, потому и посещали редко музы Яблонского, что побаивалась с его стороны неожиданного прокола. Пусть подшивает ВАЛЕНКИ своими дурацкими шильцами! – злорадно говорили они между собой. – А только приличного стихотворения ему уж не написать.
Вспомнил Яблонский, кружа, последний приснившийся ему сон. Это был не новый сон. Он чаще других слетал на Яблонского.
Снилось любимцу муз, будто он пацан, и с другими пацанами купается на реке. И у каждого при себе камера от автомобильного колеса, потому что отцы у всех ребят работают шоферами. И вот будто бы голос свыше крикнул: по камерам! Все увлеченно бросились, плывут. А уж там их подстерегает и подхватывает стремнина. Она несет все быстрее. И нет у пацанов сил выгрести к берегу. А из-за поворота доносится гул чего-то страшного в своей мощи. Это приветствует приговоренных Водопад.
А ведь шарахнуться с водопада – далеко не худшая смерть! – подумал Яблонский. – Весьма романтично. Это совсем не то, что быть перепиленным “Дружбой”. Однако, если даже я найду подходящий водопад, то как мне вернуть мое детство?!
Не надо возвращать то, что тебя не покидало! – сказал чей-то голос. И Яблонский понял, что это голос свыше.
29. И снова…
А сказать вам, что будет дальше? Впрочем, ничего не будет. Я имею в виду, не будет ничего такого, чего бы вы не
