Гром тяжело опустился на диван и попытался расслабиться.
Кладовка у него была знатная.
Там было столько запасов, что можно было бы спокойно жить несколько лет в принципе не покидая стен дома - варенья, соленья, компоты, настойки, мед, орехи, нужные засушенные травы - всё, что было так мило медвежьей душе, было в этой кладовке в большом количестве.
И все это Гром заготавливал собственными руками, чтобы хоть как-то скрасить свое одиночество и занять себя вполне полезным делом.
Правда, с переездом Бурана к нему кажется снова нужно было запасаться всем на свете.
- У нас яйца заканчиваются!
- Прошлым утром их было восемьдесят штук, - глухо отозвался Гром, когда Буран появился из кладовки, степенно поднимаясь по удобной лестнице с большой тарелкой в руках, где лежали яйца, грибы и вяленое мясо.
- Вчера я ел яичницу, и сейчас мы будем есть ее тоже. Поэтому уже минус сорок.
Кстати, как истинные медведи, берсерки ели много.
Но иногда Грому казалось, что в таких количествах способны поглощать еду только Бурые. Полярные предпочитали свежепойманную рыбу.
Кадьяки - живое, сопротивляющееся мясо.
Гризли больше болтали, чем набивали рот. И только Бурые всегда пытались найти, чем бы им перекусить. Может, поэтому, его род считался самым гостеприимным и душевным, чего про самого Грома сказать можно было с большой натяжкой.
Он молчал, и упорно делал вид, что пытается уснуть, но друга было не провести.
Медведь медведя чувствовал так, что людям было не понять. Им иногда и говорить было не нужно – достаточно было почувствовать эмоции друг друга.
- Так. Не строй из себя спящую царевну. Пока я готовлю – рассказывай давай, что у нас случилось, пока я был в мастерской, - раздался деловой голос Бурана, который ловко орудовал на кухне, уже включил плиту и достал самую большую из сковородок, чтобы первым делом пожарить мясо до красивой и аппетитной корочки.
Гром протяжно выдохнул, но проще было сдаться сразу, чем сутки слушать нытье мужчины, что от него скрывают что-то интересное.
- В дальней деревне откуда-то появилась девушка.
- Опа! Симпатичная?
Гром бросил такой тяжелый взгляд на сияющего друга, что Буран сник за секунду, теперь видя, что дело реально паршиво, и его товарищ пропадает.
Подумать только, его сутки дома не было, а тут уже такое творилось мать-перемать!
- Всё, понял. Симпатичная, но не для меня.
Гром в ответ поморщился и снова лег, пробурчав:
- Глупости не говори.
Хорошо, что он не увидел, как понятливо улыбнулся Буран на эти слова, чуть выгибая брови, когда вкрадчиво добавил, ожидая, что за такие слова помимо подушек в него может прилететь и диван. А потом стол. Или кресло. Главное, чтобы не крыша дома, потому что в своей ярости Гром был страшнее бога Одина.
- Ну ведь зацепила же она тебя.
Гром зарычал в ответ глухо и низко, но к счастью не пошевелился, что спасло мужчину от переломов конечностей и ушиба всего тела сразу, потому что мощь и сила Грома была не простой, а черт возьми королевской.
Если такой берсерк выйдет из себя, то лишиться жизни можно было на раз-два, даже если ты сам первый воин на деревне и как бы не пальцем деланный.
- Не зацепила!
- А чего тогда так страдаешь?
- Ты бы видел в каком доме она живет. Там не дом - его даже лачугой назвать язык не повернется! Доски сгнили, порог провалился. Крыша держится только одними молитвами. Электричества нет. Воды нет. Еды тоже нет. А главное нет никого, кто мог бы ей помочь или защитить. И сама она как кузнечик.
Буран хохотнул:
- Зеленая и с коленками назад?
Гром кинул настолько испепеляющий взгляд, что мужчина проглотил неуместный в этот момент юмор, особенно когда Гром тяжело выдохнул:
- Хрупкая.
В этот раз Буран нахмурился, покосившись на хмурого Грома, который действительно всей душой переживал за эту загадочную девушку.
Нет, понять его наверное можно было бы, если бы он не знал своего друга с пеленок.
Не сказать, чтобы Гром был черствый по своей природе, просто после трагических событий в его и без того непростой жизни пришел момент, когда людей он стал ненавидеть и обходить стороной.
Обычно все общение короля бурых берсерков сводилось к тому, что он жестоко наказывал браконьеров или тех, кто позволял себе нарушить негласные закона леса - он убивал их.
То, что творилось в ближайших деревнях, мужчину не интересовало уже давно.
Да, бывало, конечно, что люди сами находили его и приходили за помощью, потому что считали лесником, и Гром помогал в силу своих возможностей, но никаких эмоций особо не испытывал.
А тут с ним творилось такое, что Буран был искренне удивлен, но предусмотрительно молчал.
- И как она в деревне появилась?
- Не знаю. Я Штилю позвонил, чтобы он поехал и выяснил это на правах начальника полиции.
Буран закивал, продолжая при этом заниматься готовкой завтрака, отчего дом тут же стал наполняться вкуснейшими ароматами.
- А ты про нее как узнал?
- Она пошла на рыбалку к нашему озеру.
- Видимо и правда голод одолел девушку, раз не побоялась зайти так глубоко в лес.
- Да. Боюсь, что так. И это хорошо, что она на меня наткнулась, а не кого-нибудь из вечно озабоченных проныр!
Мужчины притихли, оба задумавшись над тем, что с этим делать и как можно помочь.
- Так может она из тех городских, что приезжают познать сельскую жизнь? Пару недель промучается и сбежит обратно в свою цивилизацию?
Гром только пожал плечами.
Он и сам не знал что думать, но медвежья интуиция подсказывала, что ехать ей некуда. И оказалась она в таком положении из-за смерти какого-то очень близкого ей человека.
- Ладно, тогда будем ждать новостей от Штиля. Вымой руки, скоро будем завтракать! И хлеб нарежь!
Только Буран мог говорить с королем своего рода в таком тоне, не боясь, что останется без головы. Другой бы не решился ему даже в глаза посмотреть - не то, что вякнуть какое-то указание.
- Я тут спать пытаюсь, если ты слегка не заметил, - пробухтел Гром и его мощная, более чем двухметровая фигура на удивление легко поднялась с дивана.
- Не пытайся, у тебя все-равно не получается. Вот поешь, а там может и правда в дремоту потянет. Чай или кофе?
- Чай. Липовый. С медом.
- Когда ты уже полюбишь кофе?
-
