няней. Школа тоже не советует этого делать. Ты член семьи и являешься одним из его контактов в экстренных случаях. К тому же Гриша был бы рад повидать дядю Алекса. Прошло много времени с вашей последней встречи, и он все время спрашивает о тебе.
— Я на работе, Ника.
— Я тоже. Пожалуйста, Алекс. Не заставляй меня вытаскивать карточку врача. — Что такое карточка врача?
— Открытка, где я напоминаю тебе, что я буквально спасаю чьи-то жизни, а ты составляешь маркетинговые планы; если ты отложишь их на час или два, из-за этого никто не умрет. Пожалуйста, Алекс. Я чувствую себя плохой мамой из-за того, что меня там не будет, — добавляет она срывающимся голосом. — Я не хочу быть такой же, как наша мама.
— Ты совсем не похожа на маму, — говорю я ей.
Нас с Никой воспитывала наша няня. Папа чаще всего был в офисе, а мама… Я до сих пор не знаю, что, черт возьми, она делала и где была. Ее никогда не было дома, и она вообще не участвовала в нашей жизни.
— Ты хорошая мама, и Грише повезло, что у него есть ты. Ты не можешь присутствовать на собрании, но ты хочешь быть там. Мама никогда не хотела иметь с нами ничего общего.
— Спасибо тебе большое.
— Конечно. Я отложу свои дела и пойду. Напиши мне подробности.
Глава 4
Я сворачиваю на парковку, нервы на пределе. Мы едва успели, а девочки все это время ссорились из-за дурацкой игрушки. Папа дал им каждой по пятьсот рублей и отвел в магазин. Игрушка, которую они хотели, стоила почти тысячу, поэтому они объединили деньги и обманули своего бедного милого дедушку, заверив его, что будут играть с ней вместе.
— Если ты не прекратишь, я возьму эту куклу и выброшу ее в окно!
Я срываюсь, но при этом чувствую себя ужасно. Девочки были очень рады видеть меня, показали свою новую куклу, но я так спешила, что отмахнулась от них и практически силой затащила в машину.
— Мамочка, нет! — кричит Полина. — Это моя кукла!
— Нет, она моя! — возражает ей Вика, и они вдвоем начинают плакать.
— Прекратите! — Я снова срываюсь на крик, а затем мгновенно чувствую себя виноватой — снова! — из-за того, что кричу на них. Это не самый лучший момент в моей родительской практике. — Пожалуйста, девочки, — говорю я, не скрывая отчаяния в голосе. — Пожалуйста, просто ведите себя прилично, чтобы понравиться учителям, — добавляю я, не желая говорить им, что боюсь, что, если приду с орущими детьми, школа откажет нам и бюджетные места достанутся кому-нибудь другому.
Собрание начнется через пять минут. Если предположить, что я смогу быстро найти место для парковки, у нас останется целых тридцать секунд в запасе.
У школы есть небольшая парковка. Я провела полдня, заполняя документы для моей новой работы, и получила ключи от моего собственного «Лексуса». Возможно, я и выгляжу соответствующим образом, когда заезжаю на парковку, но вид одной дорогой машины за другой напоминает мне, насколько мы сюда не вписываемся. Я сворачиваю в последний ряд и вижу свободное место в конце. Я включаю сигнал поворота, ведя машину медленно, так как немного боюсь получить царапину на этой новой машине.
Полина кричит на сестру и пинает спинку моего сиденья. Снова. Я просила ее не делать этого по крайней мере три раза по дороге сюда. Это раздражает, отвлекает и может привести к тому, что мы попадем в аварию. Последнее, что мне нужно, — это поврежденные детскими ножками кожаные сиденья. Я не совсем уверена, что мне разрешено устанавливать автокресла.
Я нажимаю на тормоз и оборачиваюсь, строго глядя назад.
— Прекрати пинать мое сиденье!
— Это не я, — протестует Полина, и тот факт, что она откровенно солгала, не уменьшает моего негодования. — Это Ви.
— Ви не может дотянуться ногами до моего сиденья. Прекрати врать, Полина!
Выдыхая, я разворачиваюсь и трогаюсь вперед, но только для того, чтобы ударить по тормозам, когда BMW проносится мимо, как раз на то место, которое я собиралась занять.
Серьезно??? Какой негодяй! Не было никаких сомнений в том, что я собиралась припарковаться на этом месте. Стиснув зубы, я проезжаю вперед, объезжаю парковку и занимаю единственное оставшееся свободным место. Я помогаю выбраться девочкам, пряча эту дурацкую игрушку в сумочку.
— Нам придется идти очень быстро, — говорю девочкам и вешаю сумочку на плечо. Наклоняясь, я беру их за руки и иду вперед. Мы шагаем так быстро, как только могут двигаться их маленькие ножки.
И тут я вижу его, придурка на BMW, который занял мое место. Он все еще сидит в своей машине, прижав телефон к уху. Мы замедляем шаг, и я прищуриваю глаза.
— Мамочка, у меня развязался ботинок, — говорит мне Полина.
— Сейчас завяжу. — Я отпускаю их руки и присаживаюсь на корточки, завязывая шнурки на ее ботинке. Я не знаю, почему я решила, что купить девочкам обувь со шнурками хорошая идея. О, подождите, да, я знаю. Они были на триста рублей дешевле, чем те, что на липучках.
Я быстро завязываю шнурок, а затем встаю — как раз в тот момент, когда тот самый придурок выходит из своего BMW.
— Эй, — зову я, и он резко останавливается, оглядывая стоянку. Его глаза останавливаются на мне, одаривая пустым взглядом.
— Да?
— Ты занял мое место.
— Твое место? — Он приподнимает бровь и смотрит на свою машину. — Я не видел на нем твоего имени.
— Верно, но твоего я там тоже не увидела.
— Тогда в чем проблема?
Он приближается ко мне на несколько метров, идет медленно, словно просто прогуливается. Трудно не заметить, насколько он красив. Высокий. Темные волосы, темные глаза и заросший щетиной волевой подбородок. Он мускулистый, что заметно даже под костюмом, который, уверена, сшит на заказ. Он из тех людей, которые могут командовать целой комнатой, просто войдя в нее. Я нахожу его пугающим, и он это знает.
— Проблема в том, что у меня был включен сигнал поворота, и я явно собиралась припарковаться.
— Я тебя не видел. — Он подходит еще ближе, и мои губы непроизвольно приоткрываются, когда я втягиваю воздух. Я чувствую запах его дорогого одеколона, и мой желудок странно сжимается; почти как то самое чувство, когда Тимур Новиков в девятом классе сказал мне, что считает мою попку милой.
Но этот парень… Он бы не произнес слово «милая». Я просто знаю, что он бы… Соберись, Даша.
Неужели прошло так много времени с тех пор, как я в последний
