нашего тела необходимыми питательными элементами. По их мнению, точно так же кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха (1 Ин. 1:7). Но это неправда! Такое сравнение богословски неверное, оно порождает вредный мистицизм. Словосочетание «кровь Христа» означает насильственную жертвенную смерть Иисуса[25]. Как правило, в Писании благословения, которые дала кровь Христа, — это те же самые благословения, которые принесла Его смерть (например, оправдание, Рим. 3:21–26; 5:6–9; искупление, Рим. 3:24; Еф. 1:7; Откр. 5:9). Когда Иоанн говорит, что кровь Господа Иисуса Христа очищает нас от всякого греха, он имеет в виду, что наша надежда на постоянное очищение и прощение основана не на наших пустых заявлениях о своей безгрешности (так как эти заявления ложь; 1 Ин. 1:6 обращено, вероятно, к протогностикам), а на постоянном хождении в свете и на искуплении, совершенном Христом на кресте.
3. Семантическое архаизирование
По сути это такая же ошибка, что и семантический анахронизм, только с противоположным знаком. Толкователь совершает ее тогда, когда приписывает исследуемому слову значение, которого оно уже не имело на момент употребления.
Один из самых интересных справочников по языкознанию, стоящих у меня на полках, это «Словарь устаревших английских слов»[26]. Некоторые слова просто выходят из употребления (например, «булгачить», 'беспокоить, будоражить, волновать'). Но гораздо сложнее дело обстоит с теми словами, которые продолжают существовать, но меняют значение[27]. Такие же языковые процессы происходили и в библейских языках: слова эпохи Гомера, которых нет в Септуагинте или Новом Завете, не представляют большого интереса для библеистов; другое дело — древнееврейское слово, изменившее со временем свое значение по мере развития письменного языка, или греческое слово, которое в классическом греческом языке означало одно понятие, а в новозаветном — другое. Такие слова могут сыграть с неискушенными исследователями злую шутку.
Некоторые изменения выявить несложно. Возьмем, к примеру, греческое слово μάρτυς («мартюс», 'свидетель', 'мученик'). Изменения в его значении и однокоренных с ним словах достаточно полно описаны[28] и выглядят следующим образом:
μάρτυς — это
а) человек, свидетельствующий в суде;
б) человек, официально заявляющий о чем–то (например, о своей вере);
в) человек, свидетельствующий о своей вере даже перед угрозой смерти;
г) человек, свидетельствующий о своей вере идя на смерть;
д) человек, который умирает ради какой–то цели.
Конечно, нельзя сказать, что одна стадия последовательно сменяла другую. В один и тот же период разные люди могли использовать слово μάρτυς в одном смысле, а другие — в другом. Может быть даже так, что один и тот же человек использовал его в разных смыслах в разных контекстах. Эволюция смысла несколько замедлилась, поскольку свидетель в смысле «в» часто представал перед судом и таким образом являлся свидетелем в смысле «а». Без сомнения, ко времени написания «Мученичества Поликарпа» 1:2, 19:1 (середина II в. н. э.) слово μάρτυς уже имело значение «д». В Словаре классического греческого языка сказано, что значение «д» у этого слова появилось еще до написания Откровения: пергамская церковь не отреклась от веры во Христа, «даже в те дни, в которые… умерщвлен верный μάρτυς [свидетель? мученик?] мой Антипа» (2:13). Но, возможно, составители этого словаря слишком спешат с выводами: в отрывке о двух свидетелях сказано, что они закончили свое свидетельство прежде, чем их убили (11:7). Это означает, что слово μάρτυς все еще употреблено в значении «в». Поэтому μάρτυς в Откр. 2:13, вероятно, следует переводить как «свидетель». Вполне возможно, что Иоанн употреблял одно и то же слово в разных смыслах[29].
Короче говоря, смысл слов со временем меняется. Большинство из нас уже знает, что в новозаветный период уменьшительные суффиксы перестали играть значимую роль, поэтому определить, как по возрасту или росту отличались ό παις («го пайс», 'дитя') и τό παιδίον («то пайдион», 'дитя'), практически невозможно. Нам также известно, что в большинстве случаев приставки, которые раньше образовывали перфектные формы глагола, теперь практически утратили эту функцию.
Следовательно, нужно критически воспринимать любое толкование, если оно основано на значении слова в классический период, а не в эллинистический. Например, Беркли и Альвера Микельсен в статье, опубликованной в журнале «Христианство сегодня», утверждают, что слово «глава» в 1 Кор. 11:2–16 означает 'исток' или 'возникновение'[30]; при этом они опираются на «Словарь классического греческого языка» Лидделла и Скотта (который, конечно, охватывает некоторые эллинистические источники), а не на «Словарь Нового Завета и эллинистической литературы» В. Бауэра. У Бауэра не сказано, что κεφαλή («кефале», 'глава') в новозаветный период могло означать 'исток' или 'возникновение'.
4. Выбор неизвестного или маловероятного значения
Чтобы разобраться с этой ошибкой, давайте вернемся к последнему примеру.. Помимо того, что Микельсены опираются на Словарь классического греческого языка, они упускают из виду данную там оговорку. Они исходят из того, что, так сказать, «глава» реки — это «исток». Однако в Словаре классического греческого языка отмечено, что для обозначения истока реки всегда используется форма множественного числа слова κεφαλή («кефале», 'глава') — κεφαλαί («кефалай»). Если же употребляется kefalh& в единственном числе, значит, подразумевается устье реки. Только однажды κεφαλή в единственном числе означает 'источник' — в документе под названием Fragnrenia Orphilcorum (V в. до н. э. или ранее), хотя и в этом случае возможны разные трактовки[31]. Конечно, в некоторых новозаветных отрывках κεφαλή используется метафорически и может означать 'источник', но может и не означать. Во всех случаях употребления κεφαλή также может значить 'главенство', 'власть', причем иногда такой смысл в большей мере соответствует контексту. В античных текстах есть множество примеров, когда под κεφαλή подразумевается «власть». Возможно, Микельсены и другие исследователи, поддерживающие их точку зрения, чрезмерно доверились написанному в статье С. Бидейла[32]; но каковы бы ни были источники их утверждений, факт остается фатом: Микельсены придают слову κεφαλή нехарактерное и маловероятное значение. Кроме этого, есть и другие экзегетические основания, по которым κεφαλή в 1 Кор. 11:2–16 не может означать 'источник'[33].
Четвертая ошибка встречается довольно часто. Иногда она возникает из–за недобросовестного исследования, когда автор, положившись на других, не проверяет первоисточники; иногда толкователь, желая найти подтверждение своему толкованию, перестает быть объективным. Бывает, сразу несколько исследователей начинают наделять слово нехарактерным для него значением, и эта информация может даже выйти на церковный уровень. Например, не кто иной, как Чарльз Кранфилд, специалист по богословию Павла, утверждает, что под словом νόμος («номос») апостол иногда подразумевал не
