строптивых
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Не так просто произвести взрыв, как иной подумает. Взять хотя бы подрыв фронта близ Виштаете. Чего стоило, например, целый поезд взрывчатки сгрузить под землю! Тут, чтобы скинуть груз, пришлось соблюдать большую осторожность. Ненароком уронишь ящик — взорвется.
Или чего стоило, например, взорвать заряд в глубине галереи, если даже рядом с ней стоять опасно!
Видно, отчаянным храбрецом, дьявольски ловким человеком надо быть минеру-подрывнику, чтобы и заряд взорвать и самому в живых остаться.
Спору нет, важные эти качества: и храбрость, и ловкость, и осторожность, — но ничего исключительного от минера-подрывника не требуется. Люди основательно подумали над тем, чтобы сделать безопасными взрывные работы.
Не голыми руками управляют подрывники могучими силами взрыва. Есть у них для этой цели специальная упряжь.
Многие сотни лет военная техника знала лишь одно взрывчатое вещество: порох. А порох был слаб. Ядро, начиненное порохом, не могло причинить серьезный ущерб крепостной стене.
В прошлом столетии химики придумали новые детонирующие взрывчатые вещества — в сотни раз сильнее пороха.
Химики действовали азотной кислотой на хлопчатобумажную вату, и получалось взрывчатое вещество нитроклетчатка; действовали азотной кислотой на глицерин и получали взрывчатое вещество нитроглицерин. Эти вещества не были простой смесью горючего и кислорода. Это были сложные химические соединения, каждая молекула которых была как бы маленьким зарядом. Внутри каждой молекулы содержался запас горючего и кислорода, скованного цепями азота, но всегда готового соединиться с горючим.
Придумали химики вещества и ждут. Думают, отбою не будет от промышленников и военных.
Но военные этих веществ не брали.
И не потому, что, привыкнув воевать по старинке, люди пугались новизны, продолжали цепляться за старое. Нет, дело не в этом. Была другая серьезная причина.
Представьте себе такое. Захотел земледелец скотину выбрать, чтобы землю пахать. Выстроили перед ним разных животных — выбирай! Оглядит их хозяин да и укажет на лошадь.
— Почему, — спросят, — лошадь выбрал?
— Как почему? Она сильная.
— Так ты бы льва выбирал. Он еще сильней. Он одним ударом коня свалит.
— Нет уж, увольте! Его не то что в упряжку, его пальцем тронуть нельзя, в клочки разорвет!
Люди, конечно, не на ярмарке и не в зверинце рабочий скот выбирали. Тысячи лет подряд отбирая, укрощая и приучая, вырастил человек из диких зверей сильных и смирных домашних животных.
Новые взрывчатые вещества тоже походили на диких зверей. Оттого и не брали их промышленники и военные. Это были вещества-недотроги. Их молекулы были сложны и неустойчивы, как карточные домики. Они ждали самого ничтожного повода, чтобы взорваться. Были среди них такие вещества, которые взрывались оттого, что на них садилась муха.
А военные требовали другого. Они хотели иметь взрывчатку, которую можно было бы без всякого риска десятками тонн хранить на складах, возить вдоль линии фронта на тряских повозках, тащить на спине под огнем врага.
Надо было укротить буйный нрав новорожденных питомцев химических лабораторий. Химики превратились в укротителей. Всякого, кто добивался тут успеха, ожидали богатство и слава.
Первых серьезных достижений добился шведский инженер Нобель. Он укротил непокорное взрывчатое вещество нитроглицерин, превратив его в сравнительно мирный динамит. Только что разметав динамитом огромную скалу, Нобель перед группой оледеневших от ужаса экспертов бесстрашно шуровал в куче динамита раскаленной кочергой. Динамит не боялся пламени. Однако динамит не очень подходил для военных надобностей. Он был все же слишком чувствителен к сотрясениям и толчкам.
«Что будет, — спрашивали военные ученых, — если в вагон с динамитом попадет пуля?» И ученые ежились при одной мысли о размерах беды.
Шли годы упорного труда.
Новый изобретатель приготовился ошеломить экспертов необыкновенным открытием. Он выложил на стол несколько ярко-желтых плиток. Плитки были спрессованы из нового взрывчатого вещества — тола, или тротила. Химик жег их огнем, поливал водой, крошил молотком, топтал ногами, а один из брусков раздробил револьверной пулей. Ничто не могло расшевелить могучей силы, затаившейся в недрах вещества.
Зрители переглянулись: странное это взрывчатое вещество, если его и взорвать нельзя!
Задает один фабрикант ехидный вопрос:
— Если и вправду такое «смирное» ваше взрывчатое вещество, что ни пламя, ни молот, ни пуля его не берут, то как вы сами, милостивый государь, его взрывать собираетесь?
— Все-таки ударом, — ответил химик. — Только очень сильным. Много сильнее, чем молот и пуля.
Опять непонятно: что бьет сильнее пули?
Сильнее пули бьет маленький взрыв. Нужно взорвать поблизости ударом или пламенем маленький заряд более чувствительного взрывчатого вещества. Пусть оно будет «зачинщиком» большого взрыва своего мощного, но ленивого соседа.
Какая прекрасная мысль применять вещества-«зачинщики»! Тысячи тонн могучих и смирных взрывчатых веществ можно безопасно готовить на заводах-гигантах, а крохотные порции вспыльчивых «зачинщиков» — на маленьких заводиках, совсем отдельно.
Целые железнодорожные составы взрывчатых веществ можно безопасно гнать на фронт, а «зачинщики» в маленьких ящиках везти отдельно.
И только перед самым взрывом, окончательно уложив заряды, можно соединить в одном месте и те и другие.
Но об этом дальше.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Огненные вожжи
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Когда мне показали их впервые, я сказал:
— Я знаю, что это такое. Я играл этим в детстве.
Я принял их за детские игрушки.
А на самом деле это были страшные подрывные шашки — прессованные кирпичики из дробящих взрывчатых веществ. Прямоугольные, шестигранные, цилиндрические, они походили на кубики для детских построек.
Их было слишком мало для того, чтобы построить на полу хорошую игрушечную башню, но вполне достаточно для того, чтобы разрушить до основания настоящую большую башню величиной с городскую водокачку.
