если насилие? Меня даже защитить теперь некому. Никто не заступится…
Шумно всхлипываю, и тут же зажимаю рот, чтобы не шуметь.
Хотя, Слава и раньше никогда не пытался защитить меня. Все напасти в нашей семье доставались мне. Я была его щитом! Я его прикрытие и защита! А он… всегда в стороне.
Я задыхаюсь от боли. Сама не понимаю, что сейчас добивает меня больше. То ли вероятность нежелательного секса с незнакомцем, а может даже изнасилование. Или же предательство мужа…
Голова разрывается от роящихся мыслей. Чувствую, что от беззвучных рыданий у меня снова начинает расти температура. А тело одолевает слабость, ставшая привычной за дни болезни. Еще этого не хватало. Нужно срочно найти одежду и убираться отсюда.
Надежда умирает последней. Поэтому искренне надеясь, что Артур сохранил хоть каплю адекватности иду к двери в углу комнаты. Подозреваю что это должна быть ванная и очень рассчитываю найти там корзину для белья, куда он мог бы скинуть мою одежду. Ну ни совсем же он сумасшедший, чтобы попросту выбросить чужую одежду. Я ведь столько часов с ним по телефону говорила. Он не казался мне больным на голову.
Дергаю ручку двери и в шоке замираю на пороге…
Глава 10
О боже…
Перед моими глазами крепкий мужской зад в мыльной пене. И спина — просто груда мышц.
У меня челюсть отваливается.
В просторном помещении за стеклом, под струями парящей воды стоит совершенно, мать его, обнаженный Артур!
Да он раза в два шире Славы. И выше, пожалуй, на пол головы. А еще он смуглый. Прям весь. Будто загорает без плавок. Вот у Славы зад, например, совсем бледный…
Стоп! Зачем я их вообще сравниваю?! Да мне дела никакого нет, до того, у кого из этих мерзавцев смуглее задница!
Нужно валить скорее, а я стою пялюсь, не в силах пошевелиться. Просто я впервые вот так в живую вижу обнаженного мужика, не являющегося моим мужем. Должно быть потому и залипла.
Особенно это его покачивание рукой будто гипнотизирует. Зад периодически напрягается. И Артур всем телом принимается ритмично подаваться навстречу стенке.
Зачем он это…
По ванной разливается хриплый мужской стон, и у меня глаза на лоб лезут.
Он что же… д-дро… ооохоохо… Надо срочно проваливать!
Выскакиваю из ванной и совершаю одну очень опрометчивую ошибку — нечаянно хлопаю дверью.
Ну жесть! Теперь уж точно ни до какой одежды мне!
Пулей бросаюсь к выходу из спальни. Оказавшись в коридоре несколько секунд туплю, потому что дом кажется просто нереально огромным: перед глазами двусветный зал, с окнами прямо в крыше.
Блин, судя по тому, что за окном виднеется лес мы вообще где-то за городом.
И как мне отсюда выбраться? Да еще и в одной футболке на голое тело? Плевать, сейчас как никогда стоит решать проблемы по мере поступления!
Бросаюсь вниз по лестнице. Получается не слишком быстро — ноги не слушаются после долгой болезни. А может и сейчас температура шпарит, но я уже не обращаю на это внимание, потому что во мне бурлит адреналин.
Уже вижу входную дверь, и, казалось бы, до нее остается каких-то два шага, когда мои ноги вдруг отрываются от теплого пола и я вся оказываюсь на мокром мужском плече.
— Отпусти меня сейчас же! Мерзавец! Маньяк! — молочу кулаками по огромной спине.
Артур будто даже не замечает сопротивления. Вносит меня в кухню и усаживает полуголым задом на столешницу кухонного гарнитура. Ставит по бокам от моих бедер свои ручищи, блокируя меня полностью. Я откланяюсь назад, насколько это возможно, чтобы быть подальше от этого психа. Однако затылок упирается в кухонные ящики, и лицо Артура из-за этого остается достаточно близко, чтобы я чувствовала его дыхание на своей щеке.
Не смотрю на него. Неловко за то, что я застала его за… самоудовлетворением.
Однако взгляд против воли сползает к его бедрам, и я с облегчением обнаруживаю, что он успел хотя бы обернуться полотенцем. Фух…
— Рад, что ты наконец проснулась, Лерочка, — хрипло говорит Артур. — Судя по тому, как резво ты бегаешь, тебе значительно лучше.
— Ч-что вы со мной сделали? — меня довольно заметно потряхивает.
— В каком смысле? — делает вид, что не понимает, о чем я.
— М-моя одежда… — выдавливаю почти шепотом, искренне боясь услышать его ответ, — где она?
— В стирке.
— П-почему?
— Потому что ты вся вспотела от жара. Я решил, что моей пациентке не полезно лежать мокрой, — он равнодушно пожимает необъятными плечищами.
А мое лицо будто кипятком обдает. Резко поворачиваюсь к нахалу:
— И вы решили, что это дает вам право раздевать посторонних женщин? — мой голос звенит от напряжения.
— Обычно они после этого не жалуются, — усмехается холодно.
— Я — не из таких! — невольно всхлипываю, вновь вспоминая свое опасение, что между мной и этим варваром могло что-то произойти, пока я была не в себе. — Найдите себе другую жертву и с ней практикуйте свое "обычно"!
— Ладно, ладно, — Артур вдруг протягивает руку к моему лицу и, не успеваю я среагировать, как он стирает с моей щеки слезу, — только не вой. Я уже понял, что ты НЕ обычная. Тебя домработница по моей просьбе переодела. Так что расслабься.
Это действительно успокаивает. Выдыхаю, стараясь не плакать:
— Значит м-между нами ничего не было?
— Ох, поверь, малыш, — усмехается нагло. — Если бы между нами что-то было, ты бы такого точно не проспала.
Прячу взгляд, чувствуя, что лицо снова горит.
— К тому же, я вроде не извращенец какой-то, чтобы к спящим девушкам домогаться, — продолжает он.
— Мало ли, — мямлю неловко, — там, у бара… вы ведь сказали… что… — да я даже вслух его слов повторить не могу.
— Верно, я сказал, что у меня на тебя стоит, — без обиняков припоминает он свои слова. — Но я в состоянии заполучить твою киску, когда ты находишься в здравом уме и твердой памяти.
Это звучит так самоуверенно, будто я априори должна повестись на него. Прям без вариантов. Ага, щас! Вот же самовлюбленный индюк!
Задыхаюсь от возмущения и должно быть вовсе краснею как помидор. Однако прикусываю язык, чтобы не начать спорить с хамлом и ненароком не пробудить в нем азарт.
А мерзавец продолжает:
— Так что не жди, что я стану грязно лапать тебя, пока ты спишь в моем доме, — его взгляд в противовес словам липнет к моим губам, вынуждая меня покрываться мурашками от ужаса. — Я не обижу.
— О, — выдыхаю, чувствуя себя будто в ловушке, — насчет этого я больше могу не
