и прочесть его не представлялось возможным. Требоний Галл был одним из так называемых «солдатских императоров»[9], и его правление — где-то между 251 и 253 годами — было слишком коротким, чтобы успеть перенести останки Александра. Вновь открытая надпись расширяла познания о гробнице Александра, распространяя их до середины третьего века до новой эры, то есть до значительно более позднего периода по сравнению с периодом правления императора Каракаллы, который считал себя новым воплощением Александра Великого и чье посещение его гробницы в Александрии было последним письменным упоминанием о ней. И вот новое, пусть загадочное из-за своей неполноты, сведение о месте последнего упокоения Александра Великого, царя царей и завоевателя мира. Том едва сдерживал возбуждение. Этот фрагмент истории, только что извлеченный из-под земли, вновь открывал вопрос о местонахождении гробницы Александра — об одной из величайших до сих пор не разгаданных археологических тайн всех времен. Придется потрудиться, чтобы отвоевать у камня стершийся текст.
Был типичный для Дикты субботний вечер. Раскопки завершились до наступления следующей недели, и все оказались предоставленными самим себе до конца выходных. Дикта — маленький городок, в сущности деревня, и возможности для развлечения у команды археологов здесь ограниченны. Обычно они собирались вместе и позволяли себе — особенно те, кто помоложе, — расслабиться. У Клер, студентки Колумбийского университета, было предчувствие, что нынешний вечер станет волшебным, однако она понятия не имела, какие сюрпризы ее ожидают. Вечер начался в ракийной, носившей название «Кали кардия», то есть «Доброе сердце», и располагавшейся в соседней деревне Хиеронеро. В этом крохотном баре подавали раки — критский самогон, получаемый из виноградных лоз, пиво и безалкогольные напитки, а также он являлся главным поставщиком сигарет и телефонной связи для местных жителей. Летом двери здесь были постоянно открыты. Хозяина Барбоянниса и его жену Георгию всегда можно было найти сидящими за большим квадратным деревянным столом сразу при входе в полной готовности снабдить вас каким-нибудь холодным напитком или последней деревенской сплетней. Этот кусочек подлинной критской жизни — посидеть за выставленным на улицу столиком, попивая раки, болтая о событиях минувшего дня и наблюдая за тем, как заходящее солнце меняет цветовую гамму критского пейзажа, — доставлял археологам большое удовольствие. Немного выпив, вечер продолжали ужином при свечах в месте, где жили, усаживаясь гуртом за длинный стол в «партере», как называли нижнюю террасу своей «берлоги» археологи. После этого Клер и ее друзья отправлялись в город погулять и начинали с паба «Почему бы нет?».
Несмотря на то что солнце уже давно зашло, было жарко, и дувший с моря ветер оставался теплым. Здесь в это время года ветер дул всегда. Снаружи к бару примыкала веранда, огороженная низким плетнем. Внутри антураж был мрачноват, но по-своему, в некоем готическом стиле, привлекателен: помещение освещалось тускло, с высокого потолка свисали вентиляторы, призванные охлаждать воздух. Тяжелый кислотный рок рвался из динамиков, установленных по обе стороны бара. Несколько молодых греков в цветастых майках с отрезанными рукавами курили и выпивали, сидя за стойкой.
— Нельзя ли сменить музыку? — спросила Клер свою подругу Сару.
— Конечно, — ответила та. — Сейчас попрошу. Бармен из Закроса и обожает этот грохот. А что бы ты хотела послушать? Уверена, что смогу его улестить.
— Что угодно другое. Ну например, Спрингстина[10] или U2.
— Хорошо, попробую. — И Сара пошла говорить с барменом.
Клер с Сарой потанцевали около часа, а потом решили вместе с остальными членами археологической партии перебраться в музыкальный бар «Энигма».
«Энигма» была расположена на окраине городка, неподалеку от дома археологов, и была их любимым местом отдыха по выходным, особенно к концу вечера. Над входом в нее, на эмблеме традиционных греческих кофеен, красовался огромный сфинкс. Внутри на дверях висели терракотовые маски сатиров, а по ярко окрашенным стенам — черно-белые фотографии обнаженной женщины на берегу, в разных позах при лунном свете. Определенно «Энигма» обладала особой аурой. Хозяин заведения обожал археологию и оказывал членам экспедиции особое гостеприимство. Даже руководители экспедиции и главный архитектор захаживали сюда в начале вечера. Было забавно наблюдать, как мгновенно заполнялась народом кофейня, стоило только там появиться девушкам с раскопок. Они любили танцевать все вместе, порой переходя на слэм или диско. Мужчины-греки кружили вокруг них, словно львиный прайд вокруг свежего мяса. Местные девушки приходили только раз в неделю и держались вместе. Таков был общественный механизм традиционных встреч молодых людей в деревне, хотя с тех пор как Греция вступила в Евросоюз, он начинал постепенно отмирать. Городские бары являлись истинно мужскими бастионами, и здесь можно было наглядно убедиться, что американская система студенческих братств произрастает из греческой общественной традиции, согласно которой юноши, сбившись в группы, сидят в барах, пьют, братаются и приударяют за иностранными туристками.
В археологической партии было шесть молодых женщин, и они пользовались большим вниманием мужской части группы. Клер, однако, отражала многочисленные пассы, которые делали в ее сторону многие работавшие на раскопках греки, а также попытки флирта со стороны некоторых своих коллег. Я не из таких, думала она о себе. Однако было нечто в атмосфере этой страны — и особенно этого места, — что пробуждало чувственность! На туристских рекламных плакатах в Афинах и Ираклионе был изображен толстенький Эрос, пускающий стрелы в иностранку, отдыхающую в бассейне с молодым красивым греком. Но здесь, в деревне, Клер, казалось, обуревала не столько игривая чувственная любовь Афродиты и ее дружка Эроса, сколько дикая животная похоть козлобородого Пана. Клер находилась здесь уже четыре недели — экспедиционный сезон подходил к концу — и все это время исповедовала сексуальное воздержание, поэтому теперь была близка к тому, чтобы взорваться. Гормоны сводили ее с ума. Так что она решила провести ревизию своих возможностей. Сегодняшняя ночь станет ночью ее капитуляции перед плотскими желаниями, но кто окажется счастливцем? Благосклонное внимание Клер привлек греческий юноша, кайловщик по имени Яннис. На нем была облегающая светло-голубая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, что позволяло любоваться его мускулистой грудью. Из-под закатанных рукавов виднелись руки с мощными мышцами и прекрасной кожей оливкового цвета. Вылинявшие джинсы в обтяжку подчеркивали соблазнительные выпуклости и едва прикрывали шлепанцы с кисточками, надетые на босу ногу. Ровные каштановые волосы парня были зачесаны набок и блестели, смазанные гелем. Но главной в его внешности была широкая улыбка, то и дело озарявшая лицо во время разговора. Держался он исключительно непринужденно и обладал заразительным смехом. Клер и сама была девушкой красивой, однако куда менее уверенной в себе, когда дело доходило до общения с молодыми людьми, и она
