умела. Оставалось лишь заново освоить невербальную и беспалочковую магию, и дело в шляпе. Месяц, ну, может быть, два, если исходить из приобретенного опыта. И однако же, она по-прежнему не могла вспомнить ничего по-настоящему личного. Эмоционально или личностно окрашенная память то ли была стерта напрочь, то ли отказывалась работать. Анна предполагала, что, возможно, верны обе гипотезы. Что-то наверняка было стерто, а что-то возвращалось к ней лишь во снах. Иногда страшное и пугающее, а иногда, напротив, теплое и светлое. Однако, проснувшись утром, она ничего не помнила.
***
В эту ночь она спала достаточно спокойно. Во всяком случае, по утверждению Гейры, Анна не кричала и не металась во сне, и, в результате, проснулась отдохнувшей и в хорошем настроении. Дело происходило в начале мая, когда после изнурительного полугодового марафона ее самочувствие пришло наконец в норму, а значит, пришло время выходить в свет.
До сегодняшнего дня, Анна отваживалась только на переход во внешний замок и недолгие прогулки по городку, возникшему шестьсот лет назад рядом с цитаделью графов Готска-Энгельёэн. Здесь было спокойно и мило, и никто не пытался с ней заговорить. Горожане, разумеется, знали, что после долгого пребывания за границей, - где-то в Южной Америке и Австралии, как говорят, - в Стейндорхольм вернулась госпожа Анна – юная наследница графского титула и прилагающегося к нему состояния или того, что от этого состояния осталось. А осталось, к слову сказать, совсем немало. В местном отделении банка Nordea[11] Анне сообщили, что на ее счетах депонировано под невысокий процент около ста восьмидесяти тысяч долларов в шведских кронах и британских фунтах. Сумма не маленькая, в особенности, для провинциального отделения. Менеджер банка даже попытались уговорить ее на то, чтобы вложить деньги в прибыльные пакеты акций или хотя бы «закрыть» их на время под более высокий процент, но Анна не согласилась. Она еще не знала своих планов на ближайшее время, но предполагала навестить Швейцарию и Англию, и, значит, ей нужны были наличные. Поэтому она не стала ничего закрывать или вкладывать, лишь попросила сделать для нее новую чековую книжку и банковскую карту.
Относительно необходимости съездить в Цюрих и Лондон, дела обстояли следующим образом. Еще в ноябре прошлого года, в один из редких дней «просветления», Анна сходила в алтарный зал. После того, как Токи забрал ее оттуда, никто в зал не входил и ничего там не трогал, так что Анна отправилась искать те вещи, с которыми была перемещена сюда пять лет назад. Как ни странно, здесь нашлись все ее вещи, включая частично обгоревшие и порванные во многих местах джинсовый костюм и цветастую футболку. Сохранились даже трусики и бюстгальтер, но интересовали ее, разумеется, не они, а вещи, которые были с ней в тот роковой день. Они были аккуратно разложены на полках небольшого шкафа из гладко оструганных досок, стоявшего у дальней стены алтарного зала, и оставалось только гадать, кто, когда и почему это сделал.
Итак, на верхней полке шкафа она нашла свою основную палочку – одиннадцать с половиной дюймов, падук, также называемый бирманским красным деревом, пропитанный ядом василиска, и перо ирландского феникса, иначе именуемого авгуреем. Из памяти прежнего владельца следовало, что палочку купил ей дядя, когда Анне исполнилось семь лет, и с тех пор она с ней никогда не расставалась.
Кроме этой палочки для правой руки, рядом с ней нашлась и вторая – своеобразный магический мен-гош[12]: десять и три четверти дюйма, Уэльский дуб и сердечная жила гебридского чёрного дракона. Эту палочку она купила сама у Григоровича, когда ей исполнилось тринадцать лет, и она надела кольцо Леди. С ней Анна тоже никогда не расставалась. И еще один, но немаловажный факт, подсказанный, верно, по доброте душевной ее «внутренним голосом». Обе эти палочки, прежде всего, предназначались для боя, поскольку владела ими мастер боевой магии, но, разумеется, ими было возможно творить и любое другое колдовство.
Ниже палочек на отдельной полке лежали ее кольцо Леди великого дома, зачарованный графский перстень и, разбитые вдребезги или сожженные в бою защитные артефакты: кольца, серьги и кулон.
И, наконец, на третьей, самой нижней полке лежали золотой ключик от сейфа в банке Гринготтс, стальной ключ от сейфа в Гномьем банке, работавшем в Цюрихе под крышей магловского банка Pictet, кредитные карты британских и американских банков и обгорелая чековая книжка банка Nordea. Кредитные карты были просрочены, чековая книжка – безвозвратно испорчена, а что лежит в ее сейфах в двух волшебных банках, Анна не знала, поскольку память отказывалась отвечать на эти и некоторые другие вопросы. Поэтому, собственно, она и наведалась в местное отделение банка Nordea и предполагала позже посетить так же Гномий банк в Цюрихе и Гринготтс в Лондоне.
В принципе, пока ей вполне хватало того, что есть, у нее ведь были еще и сейфы в обоих ее замках, по эту и по ту сторону Завесы. А в сейфах лежали где галеоны и сикли, а где фунты и доллары, а еще шведский паспорт и водительское удостоверение, выданные ей официальным порядком, и документы на недвижимость здесь, в Швеции, и там – в Туманном Альбионе. Кстати, эти дома тоже стоило бы посетить, особенно тот, в котором она постоянно жила с 1978 по 1981 год. Дом этот был спрятан в самом центре старого Лондона на Пэлл-Мэлл стрит[13]. И Анна надеялась, что вещи, книги и документы, которые она найдет там, помогут ей понять, каким человеком была Анна Элисабет Готска-Энгельёэн, и что произошло с ней в ночь Хэллоуина 1981 года. Но все это были планы пусть и недалекого, но все-таки будущего, а сегодня ей предстоял первый «выход в свет». Анна собиралась посетить волшебный квартал в Стокгольме и прогуляться по городу в магловской его части, тем более, что ей было жизненно необходимо обновить свой гардероб…
«Что тут, скажешь! Женщины, они такие. Хотят, знаете ли, хорошо выглядеть!»
