Я убежден, что столетие спустя историки будут считать деградацию искусства до уровня соревнования одной из главных аберраций современной американской культуры, а ее списки бестселлеров будут полагать ее гротескным символом» («Иностранец на площади», с. 110, курсив К.А.).
Конфликт между искусством и бизнесом архетипичен и сопровождает нас уже долгое время. Если случившееся с Кестлером было для него чудовищным гротеском в 1950-м, то что бы он сказал сейчас, в 2003 году, особенно здесь, в Америке?
На языке Семи Лучей 4-й Луч называется Лучом Красоты и Искусства. (Когда художник или артист находится на другом Луче, в его психологическом оснащении все равно почти всегда обнаруживается 4-й Луч — либо в личности, либо в ментальном теле, а может быть и там, и там.)
Бизнес, в общем случае, наиболее прямо подчиняется 3-му Лучу разумной активности и тесно связан с 7-м Лучом организации. Другие Лучи в этой сфере выполняют подчиненные функции.
В наше время искусство видится очень далеко ушедшим от своего источника и своей цели. А какова Цель Искусства? Вот ряд других имен 4-го Луча:
— Постигающий в Пути
— Звено между Тремя и Тремя
— Божественный Посредник
— Десница Божья
— Гора, на которой умирает Форма
— Свет в Свете
— Исправляющий Форму
— Тот, Кто ниже Трех, но Высший из Четырех
— Сокрытый
Эти афористические имена, как нам говорят, «нелегки для постижения» и «требуют упражнения интуиции» («Эзотерическая психология», т. 1, с. 71). Будучи звеном между Тремя и Тремя, 4-й Луч является мостом между Абстрактным и Конкретным, между мирами Духа и мирами Формы, между Сущностью и Явлением. Красота дарует откровение. Она открывает нечто от Духа и нечто от формы, но по сути своей она неформальна. Будучи таковым, 4-й Луч — это Постигающий Путь и Открывающий Путь, Путь, который соотносит с Духом, с Истоком.
Перед религией и искусством стоят пересекающиеся задачи. Исторически, посвященные-жрецы и художники были истинными собратьями — ведь церкви и древние храмы всегда украшались величайшими шедеврами мирового искусства. Цель искусства — открывать, вдохновлять, обучать и возвышать. Когда цели искусства искажаются и извращаются, а произведения искусства становятся предметом торговли, тогда искусство превращается в увеселительный балаган, где проводят время, похваляются, забываются и деградируют. Священное профанируется. Бизнес в этой архетипической борьбе может мешать истинному искусству, а может и поддерживать его.
В современной жизни и с точки зрения бизнеса, вряд ли имеет смысл вкладывать деньги, скажем, в литературную работу или в производство кинокартины, если эта работа не сулит хотя бы возврата денег. Однако с точки зрения культуры смысл в этом есть. Например, есть смысл финансировать университетское издательство, публикующее книги и статьи о последних научных исследованиях, даже если аудитория весьма ограничена и издательство может понести убытки. Это имеет смысл, поскольку, перефразируя Кестлера, можно потерять сотню читателей сегодня, но приобрести десять читателей завтра. Это имеет смысл как обучение, но не как увеселение (по-немецки Zeitvertreib — дословно «убитое время»). Это имеет смысл, когда на первом месте стоит искусство, а не касса, когда во главу угла ставится культура, а не антикультура. Когда бизнесу доверяют культурный выбор, тогда мы часто получаем то, что немцы называют «кич» (дословно «хлам»), а мы называем «поп-культурой», то есть однодневки, вспыхивающие сегодня и исчезающие завтра.
Все это, конечно, быстро усложняется великим множеством пересекающихся энергий, их сочетанием и полутонами. Понимание лучевых энергий поможет обнаружить в проблемной ситуации Схему, Архетип и Принцип. Оно поможет избежать опасности затеряться в хитросплетении сложностей, при которых на месте одних энергий часто оказываются другие, совсем неподходящие.
Взглянув в сторону киноиндустрии, мы видим все ту же проблему, хотя и со своими особенностями. В интервью передаче «Передовая» канала PBS продюсер из Голливуда Питер Губер сделал следующие наблюдения. Ключевым элементом, или «топливом», запускающим многомиллионное производство фильма, является «страсть». Эта страсть исходит от «того, кто видит» и является искрой, «зажигающей весь процесс». Это «видение одного, становящееся видением многих».
Ну что ж, есть нечто — назовем это видением, — относительно чего некто чувствует сильную страсть. До сих пор задачи общего блага и научения истине работают по-прежнему. Видение, выраженное и ощущаемое со страстью, зажигает других на то, чтобы сотрудничать в проекте, требующем труда многих людей, и все они вдохновляются определенными принципами целостности художественного произведения.
Но Губера беспокоит то, что «самые глупые фильмы» делают больше всего денег. Он задает вопрос: «В чем же смысл всего этого? Мы что, имеем целью найти наименьший общий знаменатель? Самую дешевую аудиторию? Самые банальные ценности?»
Он отвечает на собственный вопрос следующим утверждением: «Все фильмы — собственность больших компаний, владельцам которых дела нет до того, как выглядит продукт. Они только хотят знать, какую прибыль он принесет».
После чего снова спрашивает, можно ли при таких условиях делать хорошие картины, которые «хоть как-то продвигают человеческий дух и поддерживают в человеке лучшее из того, что есть в его индивидуальности?» Можно ли делать это, сохраняя бизнес жизнеспособным? Вопрос остается открытым и звучит как вызов. Сам Губер надеется на это, но не уверен до конца.
Большие международные корпорации раскупили голливудскую кинопромышленность. Старая голливудская индустрия, конечно же, тоже ориентировалась на прибыль, но с тех пор кое-что изменилось. Это кое-что суммируется в следующем утверждении: международные корпорации видят задачу только в терминах долларов и центов, а искусство для них полностью безразлично.
Согласно Говарду Стрингеру (корпорация «Сони»), «когда такие страны как Франция и Италия делают свои узко-провинциальные проекты, они, конечно, могут делать настоящее искусство, но не могут собрать большую аудиторию». Поэтому средства вкладываются не в искусство, не в культуру, а в кинокартины, причем не слишком сложные, не слишком умные, в которых нет длинных диалогов и которые поэтому легко дублировать для выгодного международного проката. Такие картины основаны на зрелищности, звуке, цифровых и компьютерных эффектах и привлекают «большую аудиторию».
Независимый кинорежиссер Алисон Андерс озабочена тем, что при этом нет никакого контроля качества и «моральных обязательств». Говорит она и об ужасающих текстах популярных песен, заключая в итоге: «Они на самом деле продают все, что можно продать. Они не заинтересованы в содержании… Не секрет, что… развлекательная продукция, как бы она ни претендовала на либеральность, является жестко капиталистическим видом бизнеса».
Майкл Дуглас очень хорошо известен как актер. Является он и продюсером ряда весьма успешных фильмов, таких как «Полет над гнездом кукушки», «Китайский синдром», «Ухаживание за камнем». «Это всегда было борьбой, — говорит Дуглас, — между искусством и коммерцией. И теперь, я думаю, коммерция по большей части побеждает».
Все это далеко не ново. Это
