XIX веке, тогда как прежде подобной объединяющей категории не существовало.
Территория майя велика и разнообразна и включает в себя регионы таких стран, как Мексика, Гватемала, Белиз, Гондурас и Сальвадор. Большую часть этой территории занимают дождевые леса, и, на мой взгляд, они влияют на наше представление о коллапсе. Мистика, окружающая племена майя и их историю, частично обусловлена тем, что некоторые крупные города майя расположены в районах, которые в настоящее время заняты тропическими лесами. Один из синонимов тропического леса — «джунгли». Это слово вызывает множество ассоциаций, в том числе негативных. Слово «джунгли» пришло к нам из хинди («jangal») и обозначает запущенную, дикую территорию, которую больше не обрабатывают. Термин «джунгли» получил распространение в колониальную эпоху и несет в себе коннотации некоего темного, грозного и зловещего места. В колониальном контексте это слово имело дополнительный смысл: эти заросшие районы, дикие и не возделанные «надлежащим образом», избежавшие «цивилизованного» подхода колонизаторов, являются примитивными, плохими и опасными.
Я много работал в тропических лесах и часто слышал, как лес называют «непроходимыми джунглями», явно с негативным оттенком. Говоря о регионе в таких выражениях, мы не только унижаем сам регион, но и его жителей, предполагая, что они какие-то ущербные, раз живут в таком враждебном и мрачном месте. Получается, что джунгли — это какая-то преграда, барьер, который нужно преодолеть; тогда оправданы любые героические действия вторгающихся исследователей, представителей колониального прошлого. Если ты выжил в этой среде, можешь считать себя героем. Во многих сенсационных сообщениях об археологических находках в тропических лесах, в том числе в Гондурасе, прослеживается тенденция представить «первооткрывателей» этих мест (которые, конечно, местным жителям уже давно известны) в качестве героев. Образное выражение «затерянный город» прочно ассоциируется с тропическими лесами и родиной майя.
Даже в наши дни исследователи XIX века, а также некоторые археологи, писатели и кинематографисты представляют данный географический регион как нечто, что нужно одолеть, победить, завоевать. Они словно забывают о том, что джунгли не являются такой уж враждебной средой обитания и предоставляют кров миллионам семей. Прямо сейчас тысячи малышей играют в тропическом лесу. Эта неудобная правда мешает представить регион экзотическим, опасным и способным покориться лишь настоящим героям. Артефакты, оставленные племенами майя, настолько уникальны и грандиозны, а регион их распространения представляется таким враждебным и диким, что этим археологическим памятникам уделяется особое внимание. Москитовый берег, территория, на которой я работал в Гондурасе, всегда привлекала к себе больше внимания, чем близлежащие районы с не менее впечатляющими археологическими объектами лишь потому, что это малонаселенные «джунгли», то есть идеальное место для воплощения фантазий колониальной эпохи, таких как поиск затерянного города.
При этом выжить в тропическом лесу легко. Если бы мне пришлось выбирать регион для бегства, я бы без колебаний выбрал дождевой лес. Отчасти потому, что я с ним хорошо знаком. А отчасти из-за обилия питьевой воды, легко идентифицируемых съедобных растений и минимальной опасности замерзнуть или подвергнуться нападению. Безусловно, есть и проблемы, в том числе ядовитые змеи и тропические болезни, такие как малярия и лихорадка денге. Но даже с учетом этого тропический лес является одним из самых простых мест для выживания. Его мрачный и зловещий образ далек от реальности. «Непроходимые джунгли» — это то, что мы видим сквозь фильтр колониального прошлого.
Размышляя о том, как выглядела территория майя в прошлом, следует иметь в виду, что археологические памятники, которые мы находим в дебрях тропических лесов, когда-то являлись крупными городами или поселениями в окружении обработанных полей. Тогда все выглядело по-другому. Сейчас в восточном Гондурасе, где я работал на Москитовом берегу, некоторые остатки поселений находятся в 4–5 днях пешего пути через тропический лес, и обнаружить их в зарослях очень трудно. Мы знаем, что в период расцвета эти районы были очищены от лесного покрова, и на освободившихся местах возводили деревни и сельскохозяйственные поля. Поселения не были изолированы; их соединяли мощеные дороги. Мы до сих пор находим участки этих троп в лесах на востоке Гондураса; прежде они связывали поселения, которые сейчас кажутся полностью изолированными друг от друга{9}.
«Коллапс», о котором я говорю, произошел между 750 и 900 г. н. э., в конце так называемого «классического периода», датируемого 250–900 годами н. э. В конце данного периода население городов майя в плодородных равнинных районах на юге сократилось, производство памятников прекратилось, а более крупные объекты оказались заброшенными. О причинах произошедшего спорят до сих пор. Некоторые места пострадали больше других, где-то раньше, где-то позже. Разумеется, племена майя не исчезли, а переместились. Во время «коллапса» возникли крупные поселения на севере региона, и мы видим, как люди движутся на север от равнинных тропических лесов в Гватемале и ее окрестностях до полуострова Юкатан в Мексике{10}. Люди также переезжали из городских районов в сельские, но модели их расселения нам пока неясны.
Термин «классический период» был введен европейцами, которые появились в регионе примерно через 600 лет после его окончания. Они обнаружили остатки поселений того времени и рассказали о них, в том числе о крупных сооружениях и поразительных произведениях искусства. Некоторые особенности уникальных археологических памятников, например содержащих письменность майя, перекликаются с существующими убеждениями, что культуры достигают расцвета в сфере творчества, власти и всего остального, а затем приходят в упадок, и это представляет собой разложение предыдущего периода. Ту же схему европейцы наложили на классические культуры Средиземноморья и Мезоамерики.
Майя существовали в течение не менее 3800 лет, время, которое мы определяем как ранний доклассический период. И снова мы сталкиваемся с проблематичной терминологией, в которой все измеряется отношением к одному периоду, а именно классическому. Сами названия предполагают, что «классический» период предпочтительнее, чем «недосформированный» доклассический или «упаднический» постклассический. Археологи уже давно писали о причинах того, почему такие регионы оказались заброшенными в IX веке н. э., и это, безусловно, один из «коллапсов», проникших в воображение общественности. С начала XX века, а может быть и раньше, археологи говорили о классическом кризисе цивилизации майя, хотя многие временные детали были указаны неверно{11}. Эти поселения и памятники находились в центре внимания многих работ археологов и их предшественников, начиная с XIX века.
События, которые мы относим к классическому коллапсу майя, стали известны широкой аудитории в связи с пророчеством апокалипсиса, который должен был состояться в 2012 году. Идея о том, что эта дата будет сопряжена с апокалипсисом, породила великое множество популярных сюжетов и кинофильмов. Она основана на ошибочном представлении о том, будто племена майя предсказали, что конец света произойдет в конце
