обеспечит мир. Тогда не будет распрей и предательств…
Колдун расхохотался:
— Ты врешь, Ловчий! Меня нельзя обмануть, я смотрю в твою душу и вижу твои чувства и помыслы. Ты хочешь вновь убить меня. Что ж… Ты сделал свой выбор.
Мечи гвардейцев надавили мне в спину сильнее, я почувствовал как по моей коже потекли теплые струйки. Я обвел взглядом мертвый зал и спросил:
— Теперь ты убьешь меня?
— Пока нет. Так легко ты от мня не отделаешься… Хочешь того или нет, но ты принесешь мне пользу даже против своей воли.
Я слышал, как кто-то подошел ко мне сзади вплотную и огрел чем-то твердым по голове. В моих глазах потемнело и я сполз на пол, это последнее что я помнил…
* * *
Я открыл глаза, и потрогал голову, вроде целая, но гудит, как старый дырявый чайник. Где-то наверху через узкое оконце, перечеркнутое толстенными прутьями, пробивался сумеречный свет. Я лежу на ворохе затхлой соломы в сыром подвале. А нет, не в подвале: на руках моих цепи, стены и пол из неотесанного камня. Я в темнице: камера такая просторная, что я с трудом различаю в полумраке противоположную стену. Лишь вместо боковой стены сплошная решетка из прутьев толщиной почти с руку. Для чего такая толстенная решетка. Темница рассчитана на содержание мервинов или еще каких-то могучих тварей?
Я шевельнулся и звякнул кандалами. В дальнем углу шевельнулась тень, я не сразу ее увидел, но там явно кто-то сидел.
— Очнулся? — раздался знакомый голос, тень распрямилась и направилась прямиком ко мне, бряцая цепями.
Высокая худощавая фигура, на фоне лунного света просматриваются очертания чуть вьющихся волос.
— Принц Мирольд⁈ Ты жив⁈ Как же я рад тебя видеть!
— Яд меня не убил, — ответил принц, — Лишь отключил сознание. Очнулся я уже здесь в кандалах.
— Может еще, кто-то остался в живых? — с надеждой спросил я.
— Вряд ли, — вздохнул принц, — Это был сильный яд из желчи пещерных ящериц. Он смертелен для человека.
— Ты разбираешься в ядах? А, как ты тогда выжил?
— Может мало глотнул отравленного вина, я почувствовал странный запах, до меня не сразу дошло, что вино отравлено. Я успел сделать несколько глотков. А теперь я вспомнил этот привкус в вине… Такой яд использовали древние колдуны для устранения своих соперников.
— Удивляешь ты меня, ваше высочество, я видел как замертво упали все, кто даже чуть пригубил напиток, а ты целехонький. Но как же я этому рад! Значит, не все монархи погибли, будет кому возглавить объединенное королевство!
— Объединенное?
— Да, мы объединим Танис и Опларию, они все равно граничат между собой, а после смерти королевы Огаты в Акрольде нет наследника на престол.
— А как же король Дионис?
— Его больше нет…
Я рассказал все о Фироне Мирольду. С каждым моим словом он становился все мрачнее.
— Плохо дело, — сказал он, когда я закончил рассказ. — Если колдун выжил, после того, как ему отрубили голову, то это не колдун…
— А кто же тогда?
— Демон! Когда-то они тоже были колдунами, но черная магия настолько поглотила их душу, что они превратились в бессмертные отродья. Они могут вселяться в тела людей.
— Как же мы его найдем, если он может находиться в чьем угодно теле?
— Может, но покинуть тело, демон может только после смерти носителя. Сам он его убить не может, это противоречит естеству его выживания. Но если убить тело Диониса, демон его покинет…
— Откуда ты все это знаешь?
— Ты забыл, что я охотник на нечисть?
— Я думал ты только перевертышей убиваешь, а ты настоящий Ван-Хельсинг…
— Кто?
— Охотник на чудовищ.
— Да, но часто самым страшным чудовищем бывает человек, — задумчиво проговорил Мирольд.
— Согласен, я в своем мире тоже был Ван-Хельсингом, чистил бренный мир от монстров.
— Тебе приходилось убивать демонов?
— Нет, но иногда мне казалось, что я сам демон… Есть план как отсюда выбраться? Это же твоя тюрьма?
— К сожалению стены и решетки я построил настолько крепкими, что они могут удержать любого монстра.
Я вспомнил про Каллина и Элла:
— Где-то в городе у меня остались друзья, они должны спасти нас.
— Спасти от кого? — Мирольд расхаживал по камере гремя цепями. — Фирон наверняка убедил народ, что все мертвы, и свалил вину на кого-нибудь из нас, например, на меня. Люди не знают, что Дионис и есть зло… Они все также верят ему, и когда он остался единственным монархом на всем Великом материке, пойдут за ним хоть на край света. Сильный правитель — надежда и опора народа. Люди хотят ощущать себя в безопасности, даже если это им будет стоить частицы свободы.
— Для чего Фирон оставил нас в живых? Возможно, мы единственные кто знает его тайну…
— Для меня это тоже загадка, но демоны никогда не делают что-то просто так. Значит, мы входим в его планы. Возможно, он хочет использовать наши тела, как тело Диониса… Мы видные политические фигуры и можем ему пригодиться.
По гулкому коридору раздались шаги. Тень от настенного факела затрепетала. Перед решеткой выросла пузатая фигура стражника. Он швырнул сквозь прутья два куска засохшего хлеба.
— Ужин, господа! — на его красной морде, изрытой следами порока, застыла презрительная усмешка.
— Я твой правитель, принц Мирольд! Разве ты не узнал меня? Немедленно освободи нас.
Стражник оскалился гнилым зубами и пробурчал:
— Больше я не твой подданный, я служу великому князю тьмы… Он раскрыл мне глаза, а вы будете подыхать здесь медленно, как навозные черви на палящем солнце!..
— Штопанный крот! — плюнул я. — Фирон промыл мозги тюремщикам. Теперь они его марионетки.
— Если ты поможешь нам сбежать, — вкрадчиво проговорил принц. — Я дам тебе столько золота, что твоим внукам еще хватить жить безбедно.
— У меня нет внуков, и я ненавижу детей, — морду стражника перекосило, будто он говорил про нечто мерзкое.
— Ты можешь сам купаться в золоте, и обеспечить безбедную старость родителям, — продолжал искушать Мирольд.
— Своих родителей я убил, когда мне было четырнадцать. Папаша был рыночным пройдохой и пьяницей, а мать путалась со всем отребьем Кирона. Мои родители никчемные и жалкие людишки. Никогда не жалел, что избавился о них.
— Ты хочешь об этом поговорить? — принц включил психолога. — Неужели у тебя никого нет, кого бы ты любил?
— Мне никто не нужен, — злобно фыркнул стражник. — Самое дорогое что у меня есть, это я сам!
— Неужели тебе не хочется, чтобы тебя кто-то ждал дома?
— Этот мир жалок, и Фирон это исправит!
— Думаешь, это изменит твою жизнь? — голос принца звучал убаюкивающе. — Жалок не мир, жалок тот, кто никому не нужен. Какой-бы ни был порядок вещей, одинокий человек всегда проиграет. Потому что ему незачем жить…
Тюремщик задумался, видно было, как кипят его мозги. Есть! Кашпировский зацепил тюремщика, сейчас главное его дожать…
— Я могу тебе помочь, — продолжал щебетать принц. — Подойти ближе друг… Ты не один такой. На свете много людей, что отгородились от мира скорлупой цинизма и жестокости… Я был одним из них, но я выкарабкался на свет. Я могу рассказать тебе, как это сделать.
Вкрадчивая интонация, размеренный голос принца вводили в транс. Я сам чуть не шагнул к нему послушать секрет счастливой жизни. Его светлость не перестает меня удивлять. Он что, блин, еще и гипнотизер? Сила как у тигра, яды его не берут, людьми манипулирует на раз-два, видит в темноте и слух, как у совы. При всем этом выглядит молодо, лет на двадцать с хвостиком, хотя насколько я слышал — правит Танисом уже давно… Кажется я начал понимать, в чем его секрет…
Но додумать и спросить его самого я не успел. Тюремщик приблизился к решетке на критическое для него расстояние. То что произошло дальше, подтвердило мои догадки. Принц метнулся вперед со скоростью пули и, выбросив за прутья руку, схватил за грудки тюремщика и дернул его на себя. Бум! И громоздкая туша впечаталась в решетку так, что стражник потерял сознание.
