Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Ларионов закинул свой мешок с одесскими фруктами за плечо и сказал с огромной убежденностью:
— Вообще-то я знаю много людей, которые развелись, но еще ни разу не видел, чтобы человек бросил жену и женился лучше. Обычно новые жены очень похожи на старых, только несколько хуже…
Я усмехнулась, он впал в вакханалию смущения:
— Простите, старая — не в том смысле, что она старая, а просто прежняя жена… И вообще, Ирина Сергеевна, если бы у меня была жена, как вы… Да вообще, по-моему, вы удивительная женщина.
— Ну, хватит, — махнула я рукой, — вы мне лучше скажите, что вас в милиции — оштрафовали или письмо на работу пошлют?
— Да нет, я отказался платить штраф.
Тут уж удивилась я:
— Как это вы отказались? По-моему, согласия нарушителя не спрашивают. Это как при разводе, — засмеялась я, — если не хочешь больше так жить — разводишься.
— Нет, это не совсем так. Они нам предложили в милиции как бы помириться, и всех штрафуют.
— Кто они? — удивилась я.
— Ну, дознаватель там, я не знаю, как называется, оперуполномоченный. Сказал, что все хороши одинаково и всех оштрафуют.
— А вы что?
— А я сказал, что я не согласен. Пускай разбирают дело по существу. Почему это меня штрафовать? Они хулиганье, а штрафовать всех. Выходит, я с ними вместе наравне виноват.
— А вы считаете, что виноваты только они? — спросила я.
— Конечно! Они ко мне пристали. Я их не трогал. Да и вообще!..
Все, что он говорил, он излагал с убежденностью. Вот с этой непререкаемой уверенностью он сказал:
— Я точно знаю, что им нельзя этого вот так спускать с рук. Заплатят четвертак, завтра снова станут хулиганить и драться. Проступок, совершенный дважды, кажется людям дозволенным. А этого нельзя допускать!..
— Вы еще, оказывается, и воспитатель, — засмеялась я.
— Да нет, какой я воспитатель, — сдвинул он на затылок фуражку. — Но все равно противно, когда трое дураков пьяных знают, что одного-то они всегда поколотят. Но не прошел номер на этот раз. Да ладно, — засмеялся он, — завтра разберемся как-нибудь.
Вечер был теплый, слоисто-серый, слепой. Казалось, что мокрый тротуар, дома, облетающие деревья сочатся этой голубовато-сизой дымкой, втекающей в улицы, как сонная вода.
— А что это за фуражка на вас? — спросила я.
— Эта? — Он для уверенности потрогал свой черный фургон с золотым шитьем.
— А у вас при себе есть еще одна?
— Нет, — снова смутился он. Вообще он слишком часто смущался, во всяком случае, для человека, который любит драться сразу с тремя хулиганами. — Вы, Ирина Сергеевна, просто забыли. Рассказывал я вам — я же штурман дальнего плавания. Я старпом на ролкере…
— Ну, конечно! — с притворным воодушевлением воскликнула я. — Я просто не знала, что штурманы носят такие красивые шапки…
Не могу же я ему объяснить, что я и его-то самого не помню, не то что разговоры про какой-то неизвестный мне ролкер.
Люди вокруг нас будто плыли в пепельном сумраке надвигающейся ночи, но плыли они быстро, суетливо, пихаясь сумками и толкая в бок локтями. Машины с шипящим шорканьем пролетали по мостовой, оставляя в пелене сгущающейся мглы трассирующие кровяные следы габаритных огней.
— Эх, такси бы поймать… — мечтательно сказал Ларионов. — Да где его взять — час пик…
А поскольку я никак не отреагировала, он добавил, будто извиняясь:
— Вообще с такси здесь неблагополучно… У меня теперь против такси предубеждение будет…
— Это почему еще? — удивилась я.
— Так ведь весь этот скандал вчера из-за такси завязался…
— Черт с ним, с такси, вон троллейбус подходит к остановке, успеем!
Ларионов сунул мне в руки фотоаппарат — я только сейчас рассмотрела, что у него на плече болталась камера, — схватил мою сумку и со своим ярким полиэтиленовым мешком через плечо устремился передо мной к остановке. В толчее перед растворенной дверью пропустил вперед, нас растаскивали, отпихивали, мяли, потом общим рывком подняли в салон, захлопнулись створки, и мы оказались впрессованными друг в друга в массе крутого пассажирского фарша.
— У вас гривенник есть? — спросила я.
— Есть, но я руками не могу пошевелить.
Распираемая людскими телами коробка троллейбуса казалась хлипкой, ненадежно тонкой. Она тряслась и дрожала на разгонах, едко дребезжали стекла, и тонко вибрировал под ногами пол. Было ощущение, что этот плексигласовый ящик просто надет на нас.
— Контролер не поймает? — озабоченно спросил Ларионов.
— Но если вы не можете достать гривенник, он ведь тем более не достанет свой жетон, — заметила я.
— Я думаю, у контролеров есть тренированность на толкучку, — рассудительно сказал Ларионов и добавил удивленно: — Странная все-таки работа — душиться, толкаться, ловить…
Тут я его вспомнила. Мы сейчас стояли лицом к лицу, тесно прижатые толпой друг к другу, как когда-то давно на даче в танце, но раньше я не могла его вспомнить, потому что не смотрела ему прямо в глаза — очень странные глаза, с чуть потупленным взглядом, который сначала казался смущенным и лишь немного погодя оказывался невыносимо упрямым.
Ни рассказов его про штурманство, ни про какой-то ролкер, даже внешность его отчетливо не могла припомнить. А вспомнила взгляд. И еще он говорил, что умеет играть на кларнете. Почему? Не помню…
Перед нашей остановкой народ у двери уплотнился, перегруппировался, вспучился — так, наверное, сжимаются и взрываются галактики, — и вышвырнуло нас на тротуар, и, прежде чем я опомнилась, Ларионов выхватил из кармана монету и сунул в чью-то высунутую из салона ладонь.
— Опустите, пожалуйста, за проезд!.. — крикнул он вслед уносящемуся с завыванием троллейбусу.
— Я вижу, вы всегда аккуратно платите за проезд, — сказала я серьезно.
— Ага, — кивнул он. — Плачу. Я вообще порядок люблю…
И смотрел он немного в сторону, будто снова застеснялся своей любви к порядку. Я подумала, что так вот, сильно стесняясь, он за соблюдение исповедуемого им порядка с жены, с подчиненных или обидчика шкуру спустит.
Мы шли по переулку к моему дому, и серый туман над мостовой быстро сгущался в синюю мглу. Было так тихо, что отчетливо слышался сухой шуршащий шелест, с которым падали на асфальт подсохшие кленовые листья.
Чтобы не молчать, спросила, сама не знаю зачем, не интересовало это меня нисколько:
— А ваша жена любит порядок?
— Алена? — удивился он моему вопросу. И развеселился: — Не-ет, Алена никакого порядка не признает…
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
