Турецкий ухмыльнулся:
— Что-то мне это напоминает… Костя, знаешь анекдот про Фиделя Кастро и черепаху? Ему подарили черепаху и сказали, что жить она будет триста лет. Вечный кубинский лидер грустно погладил ее панцирь и сказал: беда с этими домашними животными, только начинаешь к ним привыкать, а они уже умирают…
Тем временем журналисты задавали президенту личные вопросы, в частности про семью и про детей, про которых мало что было известно. Он этого не любил, но сейчас была не та ситуация, чтобы отнекиваться, президент это понимал и признался, что дети — это его особая забота.
Тут в кабинете включилась внутренняя связь, и секретарша Меркулова Виктория сказала звонким голоском:
— Константин Дмитрич, вас и Александра Борисовича просит к себе генеральный. Сейчас начнется коллегия.
— Идем, — пообещал Меркулов, не вставая, впрочем, с места. Он хотел досмотреть телевизор.
«Я очень аккуратно к ним отношусь, — сказал президент. — Они очень обычные дети. И тут же уточнил: — Правда, я стараюсь держать их возле себя, чтоб оградить их от высоких заработков».
— Каков жук? — кивнул Меркулов.
— Любящий отец, — пожал плечами Турецкий.
— Ладно, скажи лучше: ты разобрался с этим Стасовым? — Меркулов выключил телевизор.
— Как же, разберешься с ним, — пожаловался Турецкий. — Он просто какой-то Штирлиц. Потом расскажу. Пошли к шефу.
Совещание было рядовым и длилось недолго. Через полчаса генеральный всех отпустил, как обычно, кроме Меркулова и Турецкого.
— Итак, Александр Борисович, до поры до времени я вас не дергал, ну а теперь пора вам отчитаться. Какие есть соображения по Стасову? Насколько это серьезно?
— Затрудняюсь ответить однозначно. Но мне удалось наладить с ним контакт.
— О! — удивился генеральный. — В таком случае мы уже утерли всем нос! Они его телефон никак обнаружить не могут, а мы…
— Кто — они? — поинтересовался Меркулов.
— Ну… — Генеральный сделал красноречивое круговое движение глазами.
Турецкий, сидевший рядом с окном, бросил вниз взгляд, и то, что он там увидел, его совершенно не обрадовало. Внизу стояла девочка. Та самая. В синем пиджаке. Вид у нее был такой, словно она кого-то ждала. Его ли? Турецкий машинально глянул на часы — с момента их короткого разговора прошло около двух часов. Ну не странно ли?
Меркулов под столом пихнул его ногой. Турецкий сказал:
— Извините, я сейчас… — и быстро вышел из кабинета.
Генеральный и Меркулов с удивлением посмотрели на закрывшуюся дверь. Подобное было, мягко говоря, не принято.
— Хм… — сказал генеральный. — Константин Дмитриевич, Турецкий вам докладывал о том, какие мероприятия он провел в связи с поручением по Стасову?
— В общем, да. Но мне кажется, стоит подождать, пусть Александр Борисович сам расскажет, — вывернулся дипломатичный Меркулов, мысленно проклиная легкомысленного Турецкого, который поставил его в такое дурацкое положение.
Генеральный встал и задумчиво прошелся по кабинету.
— Что же, очень надеюсь, ему удалось прояснить ситуацию. Согласитесь, телефонный хулиган, одолевающий целые министерства с глупыми предсказаниями, которые сбываются. Ситуация довольно скандальная…
— Он ничего такого конкретного не говорил, — мягко уточнил Меркулов. — Не стоит сгущать краски. Если человек высказывает неудовольствие относительно плохой погоды, а на следующий день выпадают ядерные осадки, нет никаких оснований вешать это на него.
Генеральный засмеялся — многоопытный Константин Дмитриевич немного разрядил обстановку.
— Но все-таки, согласитесь, это роняет наш престиж. В Генеральную прокуратуру-то он тоже звонил!
— Думаю, все будет в порядке, — предположил Меркулов. — Вы говорили, что поступили новые сигналы из смежных ведомств…
— Так и есть. Этот неугомонный Стасов звонил сегодня в МВД. Сообщил им, что открыл формулу счастья, но у нею ее бессовестно украли. — Генеральный полистал настольный календарь: — Вот. Р + 5Е + ЗН. Р — это личные характеристики человека. Е — его состояние в конкретный момент времени. А про Н он ничего не объяснил. Сказал: сами догадайтесь. Как вам это нравится? В общем, галиматья какая-то.
— Формула счастья? — переспросил Меркулов. — Вы не шутите?
— Какие уж там шутки. Он позвонил прямо в кабинет министру, минуя все предварительные этапы, по правительственной связи. Министр, как вы понимаете, был в восторге.
— Значит, звонок не удалось отследить?
— Нет. Выходило, что звонил он с уличного автомата, но это вроде бы исключено. Значит, либо какой-то компьютерный сбой случился, либо действительно классная провокация. А то и диверсия. Министр приказал разобраться с этим заместителю начальника Главного управления уголовного розыска МВД.
— Могу себе представить, — пробормотал Меркулов. — Грязнову?
— А! Вы знакомы с этим генералом?
— Более-менее.
— Дельный человек?
— Вы себе не представляете насколько.
— Отчего же? Я о нем много слышал, особенно в те времена, когда он возглавлял столичный уголовный розыск. Мне говорили, что он авантюрист, каких поискать.
— Я думаю, это вам сказал кто-то, работавший в ФСБ.
— Как вы догадались?
— У Грязнова с этой конторой старая нержавеющая любовь. Не обращайте внимание. Вячеслав Иванович — сыщик от Бога. А Турецкий, кстати, его вообще прекрасно знает. Они много вместе работали.
— Что же, очень кстати. Может быть, общими усилиями они этого Стасова вытащат на свет божий.
— Надеюсь, так и будет.
— Вообще нелепо, конечно. — Генеральный поморщился. — Два генерала бегают за телефонным хулиганом… Если бы не смерть Клементьева… Понесла его в бассейн нелегкая.
— Насколько я знаю, он каждый день туда ходил.
Генеральный посмотрел на Меркулова с интересом.
— У вас что же, на всех картотеки заведены — с увлечениями, любовницами?
— Не на всех, — успокоил Константин Дмитриевич. — С вашего позволения, я схожу за Александром
Борисовичем. Полагаю, он забыл захватить кое-какие документы, а они сейчас находятся у меня в кабинете, — экспромтом сочинил Меркулов и тоже вышел.
Турецкий прыгал по ступенькам, пытаясь одновременно синтезировать главную мысль: что именно его встревожило в девичьей фигурке? Мысль не синтезировалась, и Александр Борисович решил, что догадается, когда снова увидит девчонку. Но ничего не получилось, потому что, когда Турецкий вышел на улицу, там уже никого не было.
Он стоял на крыльце, растерянно поворачивая голову влево, вправо. Почему же она не уходила столько времени? Или она пришла снова? Она знала кого-то в Генпрокуратуре? Она приходила не к нему? Вообще-то его она ни по имени-отчеству, ни по фамилии не назвала…
