— Я хотел у них работать, да все никак не выходило. А тут — вы. И у меня появилась работа.
— Такой сложный случай?
— Не думаю, что сложный. Не переживайте. Все медведи, какими бы ни были, генетически очень стабильны. Дети получаются — загляденье.
Я не сдержала смешка:
— Вы их будто разводите, — покачала головой.
— Раньше исследовал беременность оборотней и смешанных союзов, — улыбнулся он. — Но медведей не было — они просто так потомством не разбрасываются.
— Польщена, — закатила глаза. — А кого исследовали?
— Разных.
И вроде говорил серьезно, а глаза будто смеялись.
— А сам вы тоже медведь?
— Не дай бог! — сморщился он смешно, и я снова улыбнулась.
— Кто тогда?
— Кугуар.
— Ух ты! А медведей не любите…
— Вечно с ними за территорию цапаемся, — скривился он.
— То есть я — ваш билет на территорию.
— Так случилось. Вика очень хочет вам помочь. Ваша история напоминает ей ее собственную…
— Не может быть… — опешила я.
— Ну, не во всем... Но ей было тяжело…
— Кажется, вы ее любите, — вдруг догадалась я.
Он только загадочно и немного восхищенно усмехнулся, подтверждая мои слова. А я перевела взгляд на город. Мне впервые было так спокойно. И при виде границы ничего не дрогнуло. У меня даже не спросили ничего, хотя я ждала от отца какого-нибудь препятствия в последний момент.
— Не была за границей? — вернулся Джастис в машину. Бросил документы в бардачок и завел двигатель.
— Только на самолете. Но за стеной никогда...
— Тебе понравится, — ободрил он. — Ну, погнали…
Никогда бы не подумала, что день моего путешествия за стену будет выглядеть так. А еще пахнуть булочками и чаем. У Джастиса оказался запас и того, и другого. Я время от времени наливала чай из термоса, доставала очередную булку и усаживалась с удобством смотреть в окно.
Джастис не расспрашивал о базе. Мы говорили об учебе, о научных публикациях, женском общежитии и выпускных вечерах. С Джастисом было легко. Я все еще отказывалась думать, что он будет именно тем, перед кем придется раздвинуть ноги в целях обследования. А вот расслабленно вспоминать редкие веселые моменты студенческой жизни было очень даже приятно. У него этих моментов было больше, поэтому я в основном слушала и улыбалась.
— Как вы оказались в департаменте научных исследований Смиртона ?
— Я оборотень, — пожал он плечами. — Брали сначала консультантом. Потом прошел специализацию по гинекологии. И им стало вообще трудно представить кого-то более подходящего на вакансию консультанта по межвидовому потомству.
— Узкая специализация, — хмыкнула я. — Умно.
— Точно.
— А Викину беременность тоже вы вели?
— Консультировал по видеосвязи, — оскалился он.
— Больше не работаете в департаменте?
— Нигде не работаю последний год. Департамент с некоторых пор связан с неприятными воспоминаниями…
А мне вдруг стало не по себе. Может, я для Вики просто способ найти повод вернуть себе этого обаятельного мужчину? Хотя после близкого знакомства с Рэмом даже я понимала, что затея смертельно опасна. Но, может, она чувствует вину и хочет дать другу работу?
— Интересно, во сколько я обойдусь Аджуну… — тихо хмыкнула я.
— Хочешь процент? — усмехнулся он.
— Хочу, чтобы ты остановил машину.
Он выполнил просьбу слишком покладисто, но двери открыть не дал.
— Тебя же не устроит розовая ложь с блестками, — посмотрел в глаза серьезно. — Вика хочет тебе помочь, потому что еще помнит собственное отчаяние. Я хочу помочь ей. Потому что в Аджуне, случись с тобой что-то, тебе не помогут.
— Ты же говорил, что все будет хорошо…
— Вероятнее всего. Но белые медведи — не то же самое, что все остальные. У нас вообще нет данных по ним. В общих чертах понятно, что все они медведи, но у всех есть особенности. Твой ребенок — уникальный. И единственный в своем роде. Вика не может тебе пообещать, что сделает все, и в итоге этого не сделать.
— И это «все» — ты.
— Пока что да. А там посмотрим.
— Зря ты согласился, — откинулась расслабленно на спинку сиденья. — Я видела вчера Рэма. Один взгляд в сторону его жены, и мое «все» полетит к чертям.
— Я не самоубийца.
— Просто не можешь ее забыть.
— Не могу ей отказать — это не одно и то же.
— Она думаете о тебе лучше, чем ты есть на самом деле? Или ей тебя не жаль?
— Скорее, жалеет.
— Ужас…
Его губы поползли в хищную ухмылку, а взгляд заинтересованно заблестел.
— Что? — вздернула я брови.
— А ты ничего, — оскалился он. — Давай родим здорового медвежонка, а дальше посмотрим.
Я прыснула:
— Будто у меня есть выбор.
— Был. Но ты молодец. Мне уже чертовски приятно тобой гордиться.
Я не знаю, как так вышло, но до Аджуна мы доехали если не друзьями, то хорошими знакомыми.
Что только затрудняло, на мой взгляд, предстоящее сотрудничество…
***
Я глянула на накрытый столик на веранде, потом на часы… и перевела взгляд на вид, открывавшийся с холма.
Было раннее утро, но Аджун уже потихоньку просыпался. Хотя, этого как всегда было почти неслышно. Соседи справа — семья из двоих взрослых и двоих детей — собирались на рыбалку. Отец проверял шины у велосипедов, сын фиксировал удочки на специальных креплениях на рамах. И все — в такой тишине, что впору заподозрить у себя проблемы со слухом. На площади в низине тоже уже сновали туда-сюда жители, но никаких тебе криков, музыки, сигналов машин и плача детей. Привыкнуть к тишине Аджуна было, наверное, сложнее всего. Сначала я просидела в ступоре неделю, пытаясь заполнять звуковой голод новостями по плазме и постоянной учебой в виртуальном кабинете.
Но с Джастисом отсидеться в доме не вышло.
Первые дни по приезду он пропал, и я даже немного расслабилась — слишком меня поразило наше общение в поездке. Он показался мне того опасного мужского типа, в варианте оборотня помноженного на двое, который сражает женщин на подлете, как электрическая мухобойка. И они падают к его ногам, подрыгивая лапками. Не знаю, как Вика устояла против такой харизмы и сексуальной энергетики, бьющей из него струей под напором. Хотя, я — не Вика. У меня всего-то был один мужчина в планах на всю жизнь и другой, от которого ждала ребенка. Много это для двадцати одного года? Или мало?
