обращая внимания на запрещающие знаки – здесь начинался ремонт дорожного покрытия.
– Куда?! – его резко остановила полная немолодая женщина в форменном жилете ремонтной бригады. – Ослеп, что ли? Куда прёшь? Туда нельзя, ремонт!
– Девушка, милая, – Фёдор задыхался от бега, а до отхода поезда оставалось три минуты, – пропустите, пожалуйста, на паровоз опаздываю, вот билет, – он показал край смятой бумажки из кармана рубашки, – пожалуйста…
– Вон там обход через виадук, – кивнула тётка налево, в сторону лестницы.
– Так не успею же…
Но спорить с дамой было бесполезно, и Ермишин со всей резвостью, на какую был способен, помчался к надземному мосту. Впрочем, поезд поехал, когда он ещё не добрался до конца лестницы, ведущей наверх, проводница последнего вагона выставила вперёд руку с разрешающим движение сигналом, и запыхавшемуся Ермишину оставалось только стоять на мосту и смотреть, как, набирая скорость, растворялся в сиреневой вечерней дымке проходящий поезд Новосибирск-Адлер, а внизу бранила кого-то сердитая толстая женщина из ремонтной бригады.
Женщина, имени которой инженер Ермишин так и не узнал.
Глава третья
Ермишина разбудил резкий, настойчивый звонок в дверь. Он вскочил, протёр глаза. Круглый циферблат будильника показывал семь часов двадцать четыре минуты. Кто же это мог быть в такое время? Но звонок повторился, сопровождённый ещё более настойчивым стуком в дверной косяк. Набросив на плечи рубашку, Фёдор пошёл открывать.
На пороге стоял участковый, которого, судя по его растрёпанному виду, тоже подняли с постели в неурочное время, а за его спиной на узкой лестничной площадке толпились ещё трое милиционеров и несколько человек в штатском.
– Ермишин Фёдор Петрович?
– Да… я… – ответил ошарашенный вторжением Фёдор.
– Вы строили продуктопровод Сибирь – Урал – Поволжье? – спросил стоявший немного позади человек в штатском.
– Участвовал в проектировании, – подтвердил Ермишин.
– Одевайтесь, поедете с нами, – приказал ему милицейский капитан.
– Но что произошло? – попытался выяснить инженер.
– Там узнаете, – ответили ему. Подавленный Фёдор начал натягивать брюки. Происходившее было слишком нереалистичным и слишком напоминало новые фильмы про тридцать седьмой год…
Через несколько минут Фёдора Ермишина вывели из подъезда и усадили в милицейский «ГАЗик». Немногочисленные в ранний час зеваки, перешёптываясь, смотрели ему вслед. Но машина торопливо завелась и уехала, и он не успел понять, с чем связан его утренний арест.
В отделении милиции Фёдора подвергли личному обыску в присутствии понятых. На стол по порядку ложилось содержимое карманов: медная мелочь, носовой платок, неиспользованный билет на поезд…
– Это что такое?
– Билет, – с готовностью пояснил Ермишин, – я вчера собирался уезжать в отпуск, но опоздал на поезд. Остался билет, а поменять его можно на другой день только за три часа до отправления…
– Поезд двести одиннадцатый Новосибирск-Адлер? – с напором перебил его человек в штатском.
– Да, – подтвердил Фёдор, – на вчерашнее число…
– Занесите в протокол. Крайне интересная деталь, и слишком любопытное совпадение для простой халатности.
– Объясните же наконец, что случилось, – взмолился растерянный Ермишин.
– Вы хотите сказать, что ничего не знаете? – спросил старший по возрасту из людей в штатском.
– Представления не имею…
– Хорошо, объясняю. Сегодня в час ночи в Башкирии, на перегоне Аша – Улу-Теляк произошёл взрыв на газопроводе высокого давления, который Вы строили. В момент взрыва через его эпицентр проходили два пассажирских поезда, Новосибирск-Адлер и Адлер-Новосибирск. Количество жертв уточняется, но погибли сотни людей. Причиной взрыва эксперты называют несоблюдение технологии при строительстве. В ближайшее время Вам будет предъявлено обвинение в соответствии с уголовным законодательством РСФСР…
Он говорил что-то ещё, но Ермишин не слышал, точнее, не воспринимал информацию. Услышанное поразило его, как гром посреди ясного неба, и он не знал, что отвечать, он даже не сообразил, как специалист, что эксперты технически не могли определить причину взрыва всего за несколько часов… Это придёт ему в голову потом, а пока он, потрясённый, бессильно уронил голову на руки.
– Как же так… – только и мог повторять Фёдор. – Как же так…
* * *
Куратор назначил Янису встречу в одиннадцать вечера в Курьяновской пойме, на берегу Москвы-реки, между плодоовощной базой и станцией аэрации. В такое время суток этот и без того пустынный берег напротив Коломенского был совершенно безлюден.
Янис ехал от метро «Текстильщики» на автобусе до конечной. На остановке он вышел один – предыдущие пассажиры сошли возле последних жилых домов Курьяново. Водитель автобуса, погасив свет в салоне, перекурил и повёл машину в парк, а вечернему пассажиру пришлось пройти ещё два-три километра, прежде чем он явился в условленное место. Прибыл он вовремя – куратор не терпел опозданий.
На месте никого не было, и это было странно. Янис огляделся, но никого не увидел. На берегу быстро темнело.
Вдали догорал закат. С реки тянуло прохладой. На противоположном, правом берегу, где раскинулся парк Коломенское, кричали чайки. Набережная уже опустела. В нескольких километрах справа светились огоньки Нагатинского затона, а слева – района Москворечье. Но левый берег реки тонул в полной темноте.
Вдруг Янис услышал шелест колёс и шум автомобильного мотора. Звуки возникли внезапно, как будто машина не подъехала издалека, а стояла поблизости, чего-то выжидая.
Литовец всем телом повернулся на звук и в следующее мгновение получил сзади сильный удар по голове.
Теряя сознание, он рухнул на землю, так и не успев понять, что случилось.
Меньше чем через минуту чавкнула, сомкнувшись, чёрная вода, и круги разошлись по речной поверхности, а автомобиль с погашенными фарами растворился в ночи.
Тело активиста «Саюдиса» нашли в очистных сооружениях несколько дней спустя. Это вызвало скандал в печати – в убийстве обвинили, разумеется, агентов КГБ, а по Вильнюсу прокатились многочисленные митинги протеста. Не отстали от прибалтийских коллег и московские демократы, яростно разоблачавшие преступления кровавых чекистов.
Но никому – ни
