Книга Паноптикум - Роман Светачев

подпись», а Аркадий со странным выражением лица эту стопку принимает. С одной стороны — ему неприятно, что придется делать дополнительную работу, но с другой — на него в течение нескольких секунд посмотрела красивая женщина, из-за чего мозг Аркадия закоротил, впав в состояние эмоционального диссонанса. Дима все это прекрасно понял, и ему стало немного противно. «А ты ведь столько говорил, рассуждал», — подумал он и чуть было не сплюнул себе под ноги. Вадим тоже заинтересовывается девушкой и начинает бездарно с ней флиртовать. «Боже», — молится про себя Дима, утыкаясь в бумаги. Он занимается составлением бухгалтерской отчетности, а когда цифры начинают его пугать, то переходит на открытую на компьютере вкладку с социальной сетью, где несколько минут залипает на смешные картинки. Такое занятие оказывает очень благоприятный терапевтический эффект на загруженный работой мозг.

Дима вдруг зевает так широко, что чуть не сводит челюсть, Аркадий подписывает бумаги, почти не читая их, Вадим же с кем-то чатится по телефону; а компьютеры работают, и тихо гудит принтер, готовый к общению, к работе, такой трудолюбивый и деловой. Дима все ждал, когда же принтер уже заговорит, когда из него вылезет белый лист со словом «привет».

— Привет, — бросает ему Вика, когда он приходит домой.

— Добрый вечер, — отвечает он, проникая вглубь их маленькой квартирки и моментально пропитываясь ее запахом. — А где дети? — спрашивает он, замечая, что малышей нет дома.

— Они у Гарповых.

— А чего они там делают одни?

— К Гарповым приехал их маленький племянник, и я отправила наших детей поиграть с ним.

— Одних?

— А что не так? Они как бы с нами в одном подъезде живут.

— Это да.

Дима моет руки и проходит на кухню, там пахнет чем-то вкусным, но немного кастрюльным. Он садится за стол, а Вика выставляет перед ним глиняный горшочек с чем-то, что она называет жульеном, но этот жульен имеет внутри кубики картофеля, что как бы намекает на определенные поправки в рецепте этого блюда, что были внесены в него креативным умом его смекалистой женушки, которая представляет из себя того еще кулинара… М-да уж!

Дима ест и слушает жену, что пребывает в хорошем расположении духа. Чего это она? Вика рассказывает ему про курьезные случаи с работы своей подруги, которая трудится в местном баре официанткой. «Сто лет со мной так не общалась, что на нее нашло?» — думает Дима, а потом понимает, потому что жена принимается заигрывающе на него поглядывать, а еще выставляет зад, когда наклоняется за чем-то-там, что в итоге даже и не поднимает, ибо ничего и не было. «Вот это уже серьезно», — понимает Дмитрий и принимается есть горячую картошку с плавленым сыром и грибами, думая о том, как оно все пройдет.

А прошло не очень. Губы у Вики были распухшими и безвкусными, а сам секс пах разогретой смазкой, резиной и чем-то кислым. Дима трахал ее сзади, одним глазом глядя на ее колышущийся зад, а другим на включенный ящик, лицезрея кулинарное шоу, в котором кучка фриков готовила огромную пиццу, ссыпая туда разную всячину. Во время секса он почти ничего не чувствовал и сам не заметил, как приблизилась эякуляция, тогда он немного простонал и понял, что вот-вот кончит, но прошло совсем мало времени, минут шесть-семь от силы, и Вика явно еще не получила все то, что хотела, но он не мог сдержаться, ибо было что-то не так с его нервной системой, и он резко кончил, даже не заметив оргазма. Вика поняла, что он «все», только когда он вытащил из нее свой конец и издал виноватый вздох. Она какое-то время полежала, а потом двинула в ванную комнату. Никто не проронил ни слова.

Через час они забрали детей. Виталя Гарпов, важный и деловитый, возвышенный чувством собственного достоинства и превосходства, задержал Диму с Викой минут на двадцать у себя дома жизнеутверждающими россказнями о добыче, фасовке и распространении купюр. Племяша Гарповых бегал туда-сюда и кричал что-то про компьютерную игру, в которой он убил целую тысячу инопланетных захватчиков, защищая нашу планету, а плоский, колоссальных размеров ящик, что висел на стене, в унисон с голоском племяши вырисовывал военные истребители — гордость нашей страны, и все было тут пропитано комнатно-милитаристским духом, а в разговоре Виталия Гарпова чувствовалась глупость роботизированных системных элементов. Виталий боялся мирового гегемона, даже не подозревая, что им была не какая-то там страна, а кое-что другое, что питало ящики, телефоны, тостеры, компьютеры, холодильники, стиральные машинки, микроволновки и прочие установки, излучатели, приборы, ЭВМ и всякие транзисторы. Он ничего об этом не знал. Даже не подозревал.

Когда Дима сидел у себя дома в спальне и, изучая висевший на стене ковер, вспоминал о том, как гостил у Аркадия и тот на примере своего собственного настенного ковра объяснял ему устройство многовселенного мира, раздался звонок домашнего стационарного телефона. Он уже сто лет не слышал, как звонит этот телефон. Поначалу даже не узнал эту коммунальную трель. Дима с Викой давно уже хотели отключить этот телефон, чтобы не платить за него деньги, но постоянно забывали об этом. Телефон стоял тут, в спальне, на прикроватной тумбе. Он был белым, как мрамор в туалете. Трубка ждала прикосновения к уху Димы, и он снял ее.

— Алло? — обратился Дима с вопросительной интонацией к невидимому собеседнику, что был по ту сторону. — Кто это?

— Привет, приятель, — ответил ему низкий басовитый голос.

— Кто это? — повторил свой вопрос Дима, ощущая неприятную зыбкость в ногах.

— Мне сказали, что тебя уведомили о том, что я сегодня позвоню.

— Но…

— У нас все под контролем, парень. Я выполню свою часть сделки.

— О чем вы говорите? Какая сделка? Вы кому звоните вообще?

— Ты стал много всего забывать в последнее время, как я слышал. Видимо, и меня забыл, да? Ну ничего, мы еще увидимся, и ты обязательно меня припомнишь.

— Я вас не знаю.

— Ты уже ощутил это?

— Ощутил что?! — Дима едва сдерживает крик.

— Э-ЛЕК-ТРИ-ЧЕСТ-ВО, — говорит по слогам неизвестный и кладет трубку.

5

Дима прошелся по хаосу, выискивая ту самую тропу, которая могла бы вернуть его в начало двухтысячных, в село Калиновку, где были проведены часы, минуты и секунды его далекого детства, что в конце было завернуто, отброшено и заменено новой реальностью. Этой ночью Дима возвысился над обывательским восприятием мира: он узрел невероятной сложности и красоты структуру — ее ему показал Аркадий; предметом объяснения был ворсяной ковер, висевший на стенке барачной комнатушки. Там