Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
ВОПРОС: И все-таки, Лариса Максимовна, имеете ли вы какие-нибудь конкретные данные, чтобы подозревать КГБ в подготовке покушения на вас и товарища Горячева?
ГОРЯЧЕВА: Ах да — мы говорили по поводу КГБ! Помните, когда я спросила, как вы относитесь к перестройке, даже вы сделали недовольное лицо? Мол, вы за перестройку, но… А теперь представьте себе КГБ — всех его полковников, генералов, Чебрикова. Они считают, что только благодаря им мы пришли к власти. Мол, они выдвинули Горячева еще при Андропове и еще тогда, при Андропове, они же разработали всю программу перестройки. И должна вам честно сказать — частично это правда. Первые реформы были действительно намечены Андроповым и его аппаратом. Но любой процесс имеет свои законы развития! Мы дали людям свободу демонстраций, а они стали выходить на улицы с плакатами «Долой КГБ!». То есть перестройка стала наезжать на ее авторов. Но кого стали винить гэбэшники? Конечно, Горячева! А потом началось — Польша, Армения, Прибалтика! КГБ теряет контроль над событиями! И снова — кто виноват? Горячев! Нарушил принципы социального баланса! Понимаете, они придумали эту перестройку и даже само слово «перестройка» первым употребил Чебриков, а теперь они же ищут как бы снова завернуть гайки! А мы им мешаем, понимаете?
ВОПРОС: И это все? Я имею в виду: кроме этих рассуждений, у вас есть какие-нибудь конкретные данные о намерении КГБ устранить товарища Горячева?
ГОРЯЧЕВА: А это разве не конкретно? А кто распускает по стране слухи, что перестройка подрывает основы социализма? А кто вдруг начал афишировать честность Лигачева? А кто выбрасывает на черный рынок видеокассеты про то, что я хожу в бриллиантах, дружу с Кристианом Диором, построила уже пять дач и покупаю вещи за границей на государственную валюту? Да они с самого начала плели козни против меня, чтобы шантажировать этим мужа! Нет, Анечка, куда-куда, а идти в КГБ с этим предсказанием я не могла, поверьте! Уж лучше к евреям! Конечно, идти к евреям, да еще к отказникам мне, Горячевой, не очень ловко было…
ВОПРОС: А разве вы не могли обратиться просто к туристам?
ГОРЯЧЕВА: Ни в коем случае! Ни туристы, ни наши бизнесмены, ни даже обычные евреи-эмигранты не годились! Потому что любой турист может быть стукачом. Или трусом. Если КГБ что-то пронюхает, то расколоть нашего туриста — это для них раз плюнуть. И то же самое — простого эмигранта. Поставят ультиматум: не выедешь из страны, пока не скажешь, о чем с тобой говорила Лариса Горячева! И все — любой может выдать. И только с отказниками — иной коленкор. Чем дольше какой-нибудь еврей сидел в отказе, тем злее он на КГБ и тем подготовленней к их допросам. У них даже есть один тип, который написал специальную книгу «Как защищать себя на допросах», представляете! Короче, когда передо мной встал вопрос срочно найти порядочного человека, я поняла, что отказники — моя единственная надежда. К тому же все остальные туристы, эмигранты — где мне взять их адреса? Спрашивать в ОВИРе или в КГБ? Смешно! А списки отказников мужу вручают каждый месяц — то посол какой-нибудь, а то и сам Рейган, Миттеран, Тэтчер. И в этих списках — и адреса, и телефоны, и даже данные о состоянии здоровья этих отказников — у кого язва, у кого два инфаркта, ну и так далее… Ну вот, остальное понятно. Я выбрала из этого списка несколько кандидатур, но начала с самого ярого антисоветчика — с Виктора Бутмана. По двум причинам — во-первых, он знает английский язык, во-вторых, он специалист по дельфинам.
Собственно, из-за этих дельфинов он и сидел в отказе четырнадцать лет: он был первым, кто стал тренировать дельфинов для армии. А я подумала, что если мы выпустим его на Запад, то его поездка во Флориду ни у кого не вызовет подозрений — там полно дельфинариев. Но, конечно, идти к нему было не очень приятно. Этот еврей доставил нам столько хлопот! Не было ни одной еврейской акции в Москве, в которой бы он не принимал участия! Честное слово! Демонстрации, голодовки, сидячие забастовки в приемной Верховного Совета, тайные школы иврита, обращения в ООН — ну просто какой-то оголтелый еврей, честное слово! Правильно про них в Библии сказано — «евреи — народ жестоковатый». Но я поняла, что именно такой и не продаст меня в КГБ. И я пошла к нему! Представьте себе: он — доктор биологических наук, специалист по дельфинам — работал простым кочегаром в Кунцево, и я пошла к нему в кочегарку ночью, вы представляете?!
Теперь даже я почувствовала, как осенний ветер заносит в окно резкий запах сивухи, к которому еще прибавилось тарахтение мотоцикла и какого-то грузовика. Я поняла, что дальше так продолжаться не может: Горячева от этого запаха и шума становится нервной, да и я начинаю вертеть головой.
— Извините, Лариса Максимовна, — сказала я.
Прямо поверх платья я накинула свой повседневный милицейский китель и вышла из комнаты. Бегом пробегаю двенадцать ступенек вниз по лестнице, толкаю дверь и — густая волна самогона аж шибает в лицо. Так вот в чем дело! Оказывается, этот старпер Гринько вынес во двор, в беседку, свой самогонный аппарат и в уютной тени старой яблони-антоновки, закусывая яичницей с жареными помидорами, под аккомпанемент вещающей по-украински радиостанции «Свободная Европа» торгует этим самогоном открыто в розлив. У калитки его двора мотоцикл с коляской тарахтит невыключенным мотором, рядом — полуторка с полным кузовом какого-то мусора, а водитель грузовика и хозяин мотоцикла во дворе отовариваются в зеленые бутылки из-под «Игристого»…
Я почти без разбега ухватилась руками за верхушку тына и косым отмахом перебросила себя в соседский двор. Клиентура старика Гринько — шофер, мотоциклист и два подростка с пол-литровыми бутылками, увидев мой милицейский китель, прыснули в разные стороны — кто через калитку, а кто через огород, мимо дощатого скворечника-сортира. В беседке на столе «Спидола» сообщала о том, что «советская делегация во главе с членом Политбюро и председателем КГБ Виктором Чебриковым прибыла в Китай на празднование годовщины китайской революции», а рядом со «Спидолой» и большой чугунной сковородкой с яичницей стояли самогонный аппарат, полбутыли сизо-мутного самогона и прочие вещдоки преступного промысла — лейка и мерная колба с отметками по сто граммов. Мухи кружили под яблоней и пикировали на сковородку с остатками яичницы…
Оглянувшись на меня, старик Гринько, маленький, как сморчок, в выгоревшем офицерском кителе без погон, но с орденскими колодками на груди, прикрыл самогонный аппарат и бутыль с самогоном своей спиной и левой рукой. Правой руки у него не было, лет двадцать назад отрезало на заводе.
— Я вас сколько раз предупреждала? — сухо сказала я старику.
— Нэ пидходь! — озлобился он, чувствуя, что на этот раз я не ограничусь словами.
— Я вас шесть раз предупреждала! Мало того, что вражеские голоса на всю улицу, так еще…
— Я нэ разумiю по-кацапски! Пишла ты у жопу!
— Зараз врозумиишь! — сказала я по-украински, легко оттолкнула старика в сторону и протянула руку к бутыли.
И вдруг услышала сзади жуткий крик:
— Ах ты, курва! Кацапка! Убью!..
Даже не оглядываясь, я рывком откинулась в сторону и — просто чудо спасло меня от страшного удара топором, который вонзился острием в дубовую скамейку беседки буквально в нескольких сантиметрах от моего бедра. И тут же рослая, здоровенная, молодая Катюха, сноха старика Гринько — жена его сына Василия, пьяная и беременная, легко выдернула топор из дубовой лавки.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
