они были отправлены на фронт, прикрывать главное московское направление[98].
2—3 июля 1941 г. на всех предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях Москвы прошли многолюдные митинги и собрания, посвященные организации народного ополчения. Большое влияние на этот процесс оказало обращение к населению по радио председателя Государственного Комитета Обороны И.В. Сталина 3 июля 1941 г.: «Наши силы неисчислимы, – отмечалось в речи. – Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили к созданию многотысячного народного ополчения на поддержку Красной армии. В каждом городе, которому угрожает нашествие врага, мы должны создавать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защитить свою свободу, свою честь, свою Родину… Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является войной не только между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск»[99].
Второй секретарь Кировского райкома ВКП(б) В.И. Карманов вспоминал: «Речь товарища Сталина была в 6 часов 30 минут утра, а в 7 часов 30 минут было созвано совещание директоров. На предприятиях прошли митинги.
В народное ополчение пришел к нам один старичок 1884 года рождения. Фамилия его Бабков. Он был окружен и вышел (т. е. попал в окружение и вышел осенью 1941 г. – С. Р.). Затем Нехаев – работник системы «Мосэнерго», приходил 5 раз. Он по некоторым данным не подходил на должность командира, но он буквально не выходил из райкома. Наконец ему дали согласие. Он тоже был в окружении, но вышел оттуда. Комиссия наша была расположена во дворе, и к нам приходило большое количество ребятишек из 9—10 классов, приходили целыми группами. Это были 15—17-летние подростки. Они настаивали, чтобы их взяли, и часть из них все-таки пошла на фронт, а часть отправили обратно»[100].
После выступления И.В. Сталина в течение трех дней от москвичей поступило 168 470 заявлений с просьбой о вступлении в народное ополчение[101]. Особенно много их было от трудящихся Ростокинского, Ленинского, Сокольнического районов столицы. Еще 140 000 заявлений было подано в Подмосковье. Таким образом, уже к 6 июля партийные органы приняли около 310 000 заявлений от желающих стать ополченцами[102].
Вот пример одного из таких заявлений. Его автор П.Н. Кравченко писал: «Прошу Ленинский райвоенкомат зачислить меня в ряды ополченцев. Я – отец пяти сыновей, которые призваны в Красную армию. Четыре моих сына с начала военных действий сражаются на фронте против гитлеровских полчищ. Пятый сын работает в военном ведомстве. Я желаю, несмотря на свой возраст, защищать с оружием в руках свою Родину…»[103]
В формировании ополчения участвовали служащие центральных органов власти и учреждений: наркоматов – внешней торговли, финансов, боеприпасов, земледелия, совхозов, юстиции и др.; Госплана, Центросоюза СССР, ВСХВ, работники промышленных предприятий, учреждений культуры, науки. Среди них были инженеры, экономисты, финансовые работники, юристы, агрономы, научные сотрудники, преподаватели вузов и школ, сотрудники издательств и газет, работники литературы и искусства, рабочие и колхозники.
Социальный и национальный состав Московского ополчения практически полностью отражал структуру советского общества 1940-х гг. Дивизии отличались по своему социальному составу в зависимости от находившихся в районе их формирования предприятий. Так, рабочие преобладали в 1, 2, 6, 9, 13, 17, 18-й ДНО, интеллигенция – в 4, 5, 7, 8-й ДНО[104]. В национальном составе в каждой из дивизий преобладали русские, но больше всего национальностей объединила в своем составе 4-я ДНО Куйбышевского района. Сюда вошли представители 33 национальностей, хотя абсолютное большинство сохранялось за русскими – 6088 человек из 7500 личного состава[105]. Сотни людей в возрасте от 15 до 70 лет, а в некоторых случаях и старше, подавали заявления о добровольном вступлении в ополчение. Иногда обращались целыми семьями. Приведем несколько характерных примеров[106].
Так, рабочий завода «Красный пролетарий» Ф. Наумов попросил принять в ополчение его и двоих сыновей 17 и 19 лет. В наркомате автотракторной промышленности все рабочие, научные и инженерно-технические работники приняли решение о коллективном вступлении в народное ополчение. В Ленинском районе заявления в дивизию народного ополчения подали 70 граждан в возрасте от 65 до 74 лет. Они категорически отказались забрать свои заявления и согласились только на условии включения их в специальные группы связи с народным ополчением, созданные на предприятиях города[107]. На заводе «Красный пролетарий» к 1 июля записалось 1000 человек, на трансформаторном заводе – 320 человек, в некоторых организациях Куйбышевского района (редакция «Финансовой газеты», трест «Госздравпроект») добровольцами стали все присутствующие на собрании мужчины[108]. Этот список можно продолжать, но главное, он свидетельствует об огромном патриотизме всех москвичей, независимо от их социального слоя или занимаемых должностей. Опасность, нависшая над страной, над Москвой, стала для них личной бедой.
Поскольку ДНО формировались по производственному принципу, то ополченцы зачислялись в подразделения по спискам предприятий и организаций, при этом рабочие и служащие одного предприятия зачислялись в одну часть. Это объяснялось сжатыми сроками формирования московского ополчения и тем, что рабочие и служащие с одного производства или учреждения существенно сплачивали свою часть.
В ополчение вошел цвет московской интеллигенции, люди разных профессий и возрастов, в том числе и персональные пенсионеры, ветераны прошедших войн и революций. Например, ополченцами 6-й ДНО Дзержинского района командовал участник Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн 64-летний Ф.М. Орлов. Три его сына и дочь сражались на фронте. В ополчение вступил и Н.И. Подвойский – первый советский нарком по военным делам (1917–1918 гг.), один из организаторов штурма Зимнего дворца в 1917 г.
В 5-ю ДНО Фрунзенского района записался выдающийся скульптор-монументалист Е.В. Вучетич – будущий автор знаменитых памятников «Воин-освободитель» в Трептов-парке Берлина, «Родина-мать» в Волгограде и др.
В 18-ю ДНО Ленинградского района к 4 июля записалось 7500 человек[109]. Сюда вступил целый курс из художественного училища им. В.И. Сурикова во главе со своим преподавателем Б.С. Чегодаевым. В ополченцы записались М.Ф. Володин, Ф.П. Глебов, К.М. Максимов, Н.С. Соломин, ставшие в последующем заслуженными и народными художниками СССР и РСФСР.
В 8-ю Краснопресненскую ДНО вошло много представителей интеллигенции, что объяснимо – в районе ее формирования располагались МГУ им. М.В. Ломоносова, Московская консерватория, Театральный институт (ГИТИС), Литературный институт им. М. Горького, Театр Революции. Бывший председатель Краснопресненского райсовета Н.В. Попова вспоминала: «В основном подразделения комплектовались так: в связь направлялись физики, в артиллерию – математики, в саперы – студенты геолого-почвенного факультета МГУ и Геологоразведочного института»[110].
