при Тхатимесе пыль веков с них стряхнули и придали им официальный статус. Кто-то из наиболее ретивых его сторонников даже предпринял попытку вскрыть гробницу Владычицы и осквернить, но их жестоко покарал уже сам Император. Каковы бы ни были его отношения с предшественницей, а Закон он чтил и защищал.
Анирет была Эмхет, и потому о предках своих знала. Отец специально подобрал для неё немало свитков эпохи правления Императрицы, ибо если с кого-то ей и следовало брать пример, так это с Хатши. Не просто так Секенэф ещё в одну из самых первых бесед упомянул её имя, а во время ритуала Ваэссир указал Анирет на её храм.
Небольшой отряд пробирался через заросшую рощу по разбитым плитам дороги, сквозь которые пробивались корни и трава. Тахири вёл их наиболее удобными тропами, но кое-где воинам приходилось прорубать путь через переплетавшиеся ветви, чтобы царевна и Великий Управитель прошли беспрепятственно.
Ветер шептался в рощах, стеная о похороненных здесь тайнах и незаслуженно нанесённых обидах. Иногда краем глаза можно было заметить мелькавшие среди стволов тени. Но, разумеется, когда Анирет оборачивалась, чтобы рассмотреть их внимательнее, её взгляд выхватывал только деревья. Игра лучей и игра воображения, если не знать о Местах Силы больше. А всякий храм был построен на Месте Силы, и этот не был исключением.
Анирет не чувствовала опасности для себя, но ощущала, как земля погрузилась в неизбывную печаль. Неудивительно, что сюда мало кто любил приходить. Девушку защищала родная кровь – она была прямой наследницей Хатши и Тхатимеса, – но другие ведь не были Эмхет. Оставалось только восхищаться смелостью Тахири, который приходить к храму, похоже, очень любил и бережно хранил сказания о Владычице.
Украдкой Анирет смотрела на дядю. Хатепер был спокоен и собран и шёл с достоинством, не показывая ни усталости, ни озабоченности. Узнав, где царевна хотела сделать первую остановку, он всячески поддержал её и вызвался сопроводить. Поймав взгляд племянницы, Хатепер ободряюще улыбнулся ей.
Тахири меж тем вывел их на широкую тропу под сенью ветвей, вдоль которой среди зарослей выступали обломки статуй из розового гранита.
– Аллея сфинксов, – выдохнула царевна чуть слышно, подходя к одному из изваяний.
Сфинксы считались посланниками Амна и были одним из Его зримых обликов. Изображались они, как правило, с лицом Ваэссира как прямого проводника Божественного Закона на земле или с лицами Владык, правивших во время возведения того или иного храма. Анирет опустилась на колени и ладонью расчистила от травы и земли разбитое лицо статуи, голова которой была как будто отсечена и лежала в паре шагов от постамента. Сквозь века на неё смотрело благородное лицо, женственное и утончённое. Не оставалось сомнений, чей облик имели эти сфинксы, хоть знаки с именем и были сбиты с постаментов. Изуродовать изображение означало лишить силы того, кому изображение принадлежало.
– Мы почти пришли, – возвестил молодой жрец и почтительно осведомился: – Высочайшие гости позволят мне произносить имена открыто?
– Разумеется. Мы не забыли нашу историю, – ответил Хатепер.
– Мы пришли сюда, чтобы почтить память, – добавила Анирет, поднимаясь, и кивнула на подношения, которые несли воины.
Лицо Тахири просветлело, а взгляд сделался мечтательным, пронзающим невидимые дальние пределы, как бывает у музыкантов и сказителей, когда они погружаются в пространство своих историй.
– Тогда позвольте, я поведаю вам…
Он сделал несколько шагов по разбитым плитам дороги, раздвинул ветви… Ослепительный солнечный свет брызнул в тень рощи, отражаясь от белых камней тропы, заставляя искриться вкрапления слюды в обломках гранита.
– Сторонники Владыки Тхатимеса разрушили аллею на подступах к храму, – торжественно и скорбно произнёс Тахири. – Они разбили статуи на первой террасе, а бо́льшую часть их сбросили в Великую Реку. Но завоевать сам храм они так и не смогли. Священная обитель Справедливой по-прежнему возвышается над временем, защищённая Богами… и великой любовью.
У Анирет захватило дух от величия открывшегося перед ней зрелища. Её воображение дорисовало аллею сфинксов и ухоженный сад вместо одичавших рощ, подступавший к широкому каменному пандусу. Внутренним взором она видела торжественную священную процессию, шествовавшую от давным-давно разрушенных врат через священную рощу, через аллею сфинксов и вверх по наклонной каменной тропе.
Храм, вырубленный в теле известняковых скал, состоял из трёх огромных террас, располагавшихся одна над другой. На каждой террасе по обе стороны от пандуса находились открытые дворы, упиравшиеся в крытые помещения с портиками. За колоннами прятались святилища, уходившие в толщу скал. Пандусы соединяли все три уровня храма. Вдоль колонн выстроились величественные погребальные изображения Ваэссира в высоких венцах, с Жезлами и Плетьми в их скрещённых руках. Почти все изображения на первом уровне были сбиты, как и сказал Тахири, но вторая и третья терраса остались нетронутыми. Амбары и жилища жрецов вокруг храма давно пришли в запустение. И сейчас не длинная процессия, а лишь маленькая группа гостей совершала восхождение по забытому пути.
– Сами Боги отразили её образ на лике скал над храмом, – сказал Тахири и вскинул руку, указывая на верхние террасы и на скалы над ними. – Посмотрите! Отсюда видно очень хорошо.
Анирет прищурилась, проследив, куда он указывал. Рельеф скал был неоднородным и при долгом рассмотрении складывался в причудливые очертания. Возможно, это было лишь игрой воображения или танцем лучей на камнях… но она вдруг действительно сумела различить силуэт коленопреклоненной женщины в длинном калазирисе и клафте[11], простиравшей руки вперёд, точно совершая подношение невидимым Богам.
– Сенастар, носивший титул Великого Управителя во время правления Хатши Эмхет Справедливой, не на жизнь, а на смерть защищал храм и сокрытую в его недрах гробницу. Немало его воинов и верных жрецов полегло тогда, прежде чем Владыка отдал приказ отступить и не трогать последнюю обитель Императрицы, – услышала царевна печальный голос Тахири. – Но это были последние жрецы Ваэссира, совершавшие здесь ритуалы… и сам Сенастар, лишённый уже и богатств своих, и титулов, вскоре встретил в храме свои последние дни, когда задача его была исполнена. Здесь же, подле своей Владычицы, он был упокоен, но прежде наложил на это место проклятие, изгоняющее тех, кто приходит сюда с недостойными помыслами.
Подчинившись порыву, Анирет шагнула вперёд.
– Волей моей сегодня мы пройдём священной процессией и принесём подношения так, как подобает, – сказала она и развернулась к своим воинам. – Великий Управитель Хатепер и царевна Анирет, жрецы Ваэссира, поведут вас сегодня. Пусть в этот день вновь зазвучат слова ритуальных гимнов.
Она натолкнулась на взгляд Нэбмераи, вдруг потеплевший и наполнившийся пониманием.
– Нэбмераи Таэху, посвящённый воин Владычицы Таинств, присовокупляет свою силу к вашей, – сказал он, склоняя голову, и поставил перед собой кувшин с вином,
