— Не возражаю, — вздохнул Стен, оторвав взгляд от Дженны.
— Тебя подвезти? — спросил Стен. Дженна стояла в вестибюле гостиницы у телефона-автомата.
— Я как раз собираюсь вызвать такси.
— Поедем со мной, это обойдется тебе дешевле. К тому же идет дождь, — сказал он, выглядывая за стеклянную дверь.
— Я вообще-то не боюсь дождя, но мне велели не мочить гипс. — Она опустила голову, чтобы скрыть блеснувший в глазах озорной огонек. — Спасибо за предложение.
Стен отдал портье ключи от машины.
— Как считаешь, вечер прошел удачно? — осведомился Стен.
— Более или менее.
Дженна прислонилась к стене и закрыла глаза. Стен был уверен, что такое проявление слабости не в ее характере. Она была активной и спортивной женщиной, поэтому наверняка тяготилась ограничениями из-за сломанной ноги.
Стен воспользовался моментом, чтобы повнимательнее разглядеть Дженну. Шелковистые черные волосы доходили ей до плеч и были подстрижены в форме каре. Нужно быть очень решительным мужчиной, чтобы отважиться растрепать такую прическу. Тем не менее у Стена вдруг так зачесались руки, что он сунул их в карманы. На ней был черный костюм, годный и для зала суда и для коктейля, но его строгий покрой не скрывал женственных линий фигуры. Никаких украшений, кроме маленьких золотых часиков и жемчужных сережек.
Она явно культивировала стиль недотроги.
Стену вдруг захотелось расстегнуть пуговицы ее жакета, чтобы узнать, что же надето под ним. Вид у Дженны был усталый, казалось, еще минута — и она заснет прямо у стены.
— Более или менее — это как?
— Мне не удалось отвертеться. Придется помочь организовать мероприятие на озере Смит-Маунтин.
— Через неделю после 4-го июля[2]?
— Да.
— Тебя попросила об этом Митци?
— Да, а что? — насторожилась она.
— Она и меня попросила.
— Значит, и тебя вовлекли в общественную жизнь, — улыбнулась Дженна.
Портье подогнал машину и открыл дверцу.
— Слава Богу, — с облегчением вздохнула Дженна, усаживаясь. — Я удивлена, что ты ушел с вечера один.
— Почему? — спросил Стен, садясь за руль.
— Мне показалось, что блондинка приклеилась к тебе намертво.
Стен улыбнулся. В голосе Дженны не было ревности. Только любопытство.
— Это Тина. Она подруга жены Эдди. Он меня и представил. Вообще-то она не в моем вкусе. — Стен включил мотор. — Куда едем?
— В сторону Кристал-Крик. Я живу на Лабернум-стрит.
— Далеко от Черри-Лейн?
— Не очень, — удивилась она его вопросу. — Это тихий район, но там есть и дети. И среди них наверняка есть девчонки, играющие в принцесс, и мальчишки, пытающиеся украсть у них печенье. — Она помолчала. — А почему ты вернулся?
— Не нашел того, что мне было нужно, в других краях, — признался он. — Может, здесь повезет. А что заставило тебя вернуться в Роунок сразу после окончания юридического колледжа?
— Мне хотелось вернуться домой, чтобы все здесь изменить. Мои братья постоянно сводили меня с ума, но я чувствовала свою ответственность и хотела им помочь. Внести, так сказать, свой вклад в сокращение числа малолетних правонарушителей на нашей улице.
— А почему ты не занялась частной адвокатской практикой?
— У меня есть страшный недостаток, — со вздохом призналась она.
Что-то в ее голосе взволновало Стена так, будто она собиралась поведать ему свои сексуальные секреты.
— И какой же?
— У меня слишком развито чувство справедливости.
— Для юриста это и вправду может стать проблемой.
— Не смей чернить мою профессию! Это ужасная проблема. Она может помешать мне достичь цели.
Стен взглянул на нее искоса и понял, что она говорит серьезно. А он-то думал — шутит!
— Справедливость — это великое качество.
— Оно свидетельствует о незрелости человека.
— Но говорит о характере.
— Скорее об идеализме.
— Такой идеализм делает человека лучше.
Дженна посмотрела на него в изумлении.
— Я не перестаю тебе удивляться. Всякий раз, когда мне кажется, что я тебя раскусила, ты…
— Я что?
— Ты говоришь что-то неожиданное. Когда мы были детьми, тебя не особенно волновало, каким должен быть характер, нужна ли справедливость, например.
— Ничуть не волновало.
— Тебе лишь хотелось весело проводить время.
— И тут ты права.
— Когда же произошла перемена?
Сначала Стен решил увильнуть от ответа. Слишком уж это личное, а он видел, что Дженна не очень ему симпатизирует. После некоторого колебания он пришел к выводу, что перемены не всегда бывают к лучшему.
— Я знал одного парня, который стал врачом. Его все любили, и он жил неплохо. Великим врачом он, возможно, и не был, но во всяком случае — очень хорошим.
— Вроде тебя?
— Ты таким образом мягко намекаешь, что я особо не блещу?
— Ты прекрасно знаешь, что не в этом дело.
— А ты знаешь, в чем?
— Я этого не говорила.
— Ага! — рассмеялся он.
— Продолжай. За целый вечер мы впервые говорим серьезно.
— Мне не понравился комментарий по поводу «блестящего» врача.
— Но он же был очень хорошим врачом.
— Да. Предан своей профессии, но и не чурался веселого времяпрепровождения.
— Не женат.
— Верно.
— Без детей.
— Без. И без причин, вынуждавших его жениться.
— Ну что ж, сдаюсь. Но какое это имеет отношение к твоему возвращению в Роунок?
— Этот врач заболел и через год умер. — Стен глубоко вздохнул, вспоминая, как за этот год разбежались друзья Чака. — На его похоронах было всего три человека. Мы с ним были одних лет, и после него никого не осталось. Понимаешь, словно бы он вовсе и не жил на свете.
Наступило молчание, но не тягостное.
— Мне кажется, ты ошибся, говоря, что у него не было родных. Ведь трое шли за гробом, значит, они любили его. И он оказал большое влияние на тебя.
Стен остановил машину у светофора. Слова Дженны совершенно неожиданно принесли ему облегчение. Он встретился с ней взглядом и увидел в ее глазах искренность и понимание. И страстность. Такое сочетание поразило его. Оказывается, эта женщина по кличке Нож не так уж бессердечна, несмотря на свой острый язык.
