Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
клеть, на каковую Турджан взирал с удрученным раздражением. Заключенная в клетку тварь столь же сосредоточенно смотрела на него — с выражением, не поддающимся истолкованию.
Существо это — с огромной головой на тщедушном тельце, с близорукими слезящимися глазами и дряблым носом пуговкой — не могло вызывать ничего, кроме жалости. Его слюнявый рот безвольно приоткрылся, розоватая кожа блестела, как навощенная. Несмотря на очевидное несовершенство, таков был на данный момент самый успешный продукт растильных чанов Турджана.
Турджан встал и взял горшок с полужидкой кашей. Пользуясь длинной ложкой, он поднес пищу ко рту существа. Рот отверг ложку — стекая по глянцевой коже, обрывки каши шлепались на рахитичное тельце.
Турджан поставил горшок рядом с клеткой, вернулся к табурету и медленно присел. Тварь отказывалась есть уже целую неделю. Неужели под идиотской внешностью этой образины скрывалась проницательность? Воля к прекращению существования? По мере того как Турджан наблюдал за своим произведением, голубоватые белесые глаза существа закатились, огромная голова поникла и с глухим стуком упала на пол. Конечности твари расслабились — она сдохла.
Турджан вздохнул и покинул помещение. Поднимаясь по извилистой каменной лестнице, в конце концов он вышел на крышу замка Миир, возвышавшегося над глубокой долиной реки Дерны. На западе Солнце уже приближалось к горизонту древней Земли; рубиновые косые лучи, словно насыщенные густым вином, пробивались между корявыми кряжистыми стволами архаического леса и озаряли подстилку мшистого дерна. Солнце заходило, совершая обряд, заведенный испокон веков; ночь последних дней — мягкий теплый мрак — быстро окутывала лес, пока Турджан стоял, размышляя о смерти своего новейшего творения.
Он вспоминал множество предыдущих экспериментов: тварь, состоявшую из слипшихся глаз, бескостное существо с обнаженной пульсирующей поверхностью мозга, прекрасное женское тело, кишки которого тянулись из него в питательном растворе подобно ищущим опоры шевелящимся побегам, вывернутые наизнанку организмы… Турджан уныло вздохнул. Он применял ошибочные методы; в процессе синтеза отсутствовал какой-то фундаментальный элемент, матрица, упорядочивающая развитие органов и тканей.
Сидя на скамье и глядя на темнеющий ландшафт, Турджан погрузился памятью в сумрак прошлого — когда-то, много лет тому назад, здесь, рядом с ним, стоял Мудрец.
— В незапамятные времена, — говорил Мудрец, устремив взор на звезду, мерцавшую над самым горизонтом, — чародеям были известны тысячи заклинаний и любые пожелания кудесников исполнялись. Теперь Земля умирает — в распоряжении людей осталась лишь сотня заклинаний, дошедших до нас благодаря древним книгам… Есть, однако, один чудотворец по имени Панделюм — ему известны все заклинания, колдовские чары, магические формулы, руны и тавматургические обряды, какие когда-либо расчленяли и претворяли пространство…
Мудрец замолчал, погрузившись в раздумье.
— Где он, этот Панделюм? — спросил через некоторое время Турджан.
— Он обитает в Эмбелионе, — ответил Мудрец, — но где находится эта страна, никто не знает.
— Как же его найти, если никто не знает, где он?
Мудрец усмехнулся:
— Если оно когда-нибудь кому-нибудь понадобится, существует заклинание, позволяющее перенестись в Эмбелион.
Оба помолчали, после чего Мудрец произнес, глядя куда-то поверх лесных крон:
— Панделюму можно задать любой вопрос — и он ответит, если вопрошающий сделает то, чего пожелает Панделюм. А выполнять желания Панделюма непросто.
Мудрец согласился показать Турджану упомянутое заклинание, обнаруженное им в папке древних документов и до тех пор никому другому не известное.
Вспомнив об этой беседе, Турджан спустился к себе в кабинет — продолговатое помещение с низким потолком, каменными стенами и каменным полом, утепленным толстым рыжеватым ковром. Тома, содержавшие доступные Турджану магические сведения, беспорядочно заполняли полки нескольких стеллажей; наиболее употребительные лежали на длинном столе из черной стали. Здесь были справочники из собраний чародеев прошлого, растрепанные фолианты Мудреца и переплетенные в кожу либрамы, испещренные слоговыми символами сотни могущественных заклинаний — настолько непреодолимых для непосвященных, что даже Турджан не был способен запомнить больше четырех одновременно.
Турджан отыскал затхлую папку и перелистал неподатливые толстые страницы до указанного Мудрецом места, где начиналось заклинание «Вызов неистового вихря». Глядя на символы древней формулы, он ощущал пульсирующую в них жгучую, настойчивую энергию — они словно пытались отделиться от пергамента в лихорадочном стремлении покинуть темное одиночество забвения.
Турджан закрыл папку, заставив заклинание вернуться в небытие. Накинув короткий голубой плащ, он засунул за пояс шпагу и надел на запястье браслет с вырезанной в камне руной Лаккоделя. После этого он присел на скамью у стола и выбрал из реестра заклинания, которые ему следовало взять с собой. Так как характер предстоявших опасностей невозможно было предсказать, он запечатлел в памяти три формулы общего назначения: «Великолепный призматический спрыск», «Мантию-невидимку» Фандаала и «Заклятие завороженного времени».
Взойдя на парапеты замка, Турджан стоял под звездами, вдыхая воздух древней Земли… Сколько раз тот же воздух вдыхали другие? Какие крики боли наполняли этот воздух, какие вздохи, смех, воинственные кличи, торжествующие возгласы, изумленные восклицания?
Ночь подходила к концу. В лесной чаще мерещились голубоватые отсветы. Помолчав еще несколько секунд, Турджан наконец расправил плечи и провозгласил «Вызов неистового вихря».
Сначала ничто не нарушало тишину; затем послышался шорох, становившийся все громче и превратившийся в рев ураганного ветра. Посреди смерча появилось светлое волокно; конвульсивно утолщаясь, оно заполнялось клубящимся столбом мрака. Из глубины шквала раздался грубый басистый голос:
— Транзитное средство прибыло по вызову. Камо грядеши?
— В четырех направлениях, а затем в одном, — ответил Турджан. — Меня надлежит доставить в Эмбелион в целости и сохранности.
Вихрь опустился и подхватил размахивающего руками и ногами, кувыркающегося Турджана ввысь и вдаль, на неизмеримое расстояние. Он мчался в четырех направлениях сразу, затем в одном, после чего, словно вытолкнутый из смерча пинком, растянулся на поверхности Эмбелиона.
Пошатываясь, почти оглушенный, Турджан поднялся на ноги. Мало-помалу он пришел в себя и осмотрелся.
Он стоял на берегу прозрачного пруда. Вокруг ног росли доходившие до щиколоток синие цветы, а за спиной виднелась роща высоких деревьев с сине-зеленой листвой, вершины которых мутнели в туманной дымке. Находился ли Эмбелион на Земле? Деревья напоминали земные, цветы казались знакомыми, воздух ничем не отличался от привычного… Тем не менее здесь чего-то недоставало — Турджан никак не мог понять, чего именно. Возможно, такое ощущение возникало из-за любопытной неопределенности горизонта — или в связи с каким-то свойством местного воздуха: в нем все выглядело слегка расплывчатым, слегка изменчивым, озаренным трепещущими бликами, как под водой. Самое странное зрелище, однако, открывалось при взгляде на небо, покрытое рябью гигантских пересекающихся, наплывающих одна на другую волн, рассеивавших мириады разноцветных лучей, переплетавшихся в чудесные ажурные кружева, в радужные сети, отливавшие всеми оттенками спектра подобно бесчисленным граням драгоценностей. По мере того как Турджан наблюдал за пертурбациями невероятного неба, над ним
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
