– Роуз Котман тридцать пять лет, – заметила моя мать.
– Ну и мне почти тридцать пять, – сообщила бабушка. – Все всегда говорят, что я не выгляжу на свои годы.
Это было правдой. Она выглядела на все девяносто. Я ее очень любила, но годы не были к ней милосердны.
– В клубе для пожилых есть один мужичок, на которого я положила глаз, – продолжала бабушка. – Красавчик, прямо надо сказать. Готова спорить, будь у меня красные волосы, он бы завалил меня в койку.
Мне как-то не хотелось представлять в деталях, как бабушка будет заваливаться в койку, поэтому я сразу перешла к делу.
– Вы слышали о пожаре в центре города?
Бабушка погуще намазала булку майонезом.
– Ты имеешь в виду здания на углу Адамс и Третьей? Я утром в булочной встретила Эстер Мойер, так она сказала, что ее сын Баки вчера ездил туда с баграми и лестницей. Она сказала, Баки говорит, ничего серьезного там не было.
– А еще что она говорит?
– Эстер говорит, что, когда они добрались до третьего этажа, они нашли там труп.
– Эстер сказала, кто это был?
– Гомер Рамос. Эстер говорит, его поджарило до хруста. И в него стреляли. В голове большая дыра. Я думала, его положат у Стива, но в утренних газетах ничего про это не было. Надо же, вот будет интересно. Хотя, я думаю, Стив вряд ли что сможет сделать. Он может замазать дырку в голове пастой, как сделал Мути Бью, но что он может сделать с телом, ведь оно сгорело? Верно, если искать во всем хорошее, то семейка Рамос сэкономила на кремации, раз Гомер и так сгорел. Может быть, им просто надо смести весь его прах в урну. Хотя, наверное, голова все же осталась, раз они заметили дыру. Тогда голова в урну не влезет. Если только они не расколотят ее молотком. Готова поспорить, стоит пару раз как следует стукнуть, и она рассыплется.
Моя мать прижала ко рту салфетку.
– Ты в порядке? – спросила ее бабушка. – У тебя что, снова прилив? – Она наклонилась ко мне и прошептала: – Это климакс.
– Это не климакс, – возразила мать.
– А они знают, кто пристрелил Рамоса? – спросила я у бабушки.
– Эстер ничего про это не говорила.
К часу дня я уже была полна салатом с курицей и рисовым пудингом, приготовленным мамой. Я вышла из дома и потопала к «Хонде». Тут я заметила Митчелла и Хабиба, припарковавшихся неподалеку. Митчелл заметил, что я смотрю в их сторону, и дружески помахал мне рукой. Я уселась в машину, проигнорировав его, и поехала к Лунатику.
Я постучала в дверь. Лунатик выглянул, удивленный не меньше, чем в первый раз.
– А, да, – наконец сообразил он. И заржал, захлебываясь и раскачиваясь.
– Вытащи все из карманов, – приказала я.
Он вывернул карманы штанов, и на верхнюю ступеньку шлепнулся кальян. Я подняла его и швырнула в комнату.
– Что-нибудь еще? – спросила я. – Таблетки? Травка?
– Нет, дружок. А у тебя?
Я покачала головой. Его мозг наверняка напоминал кусок мертвого коралла, который можно купить в зоомагазине и положить в аквариум.
Он посмотрел за мою спину на «Хонду» и прищурился.
– Твоя машина?
– Да.
Он закрыл глаза и вытянул вперед руки.
– Никакой энергии, – возвестил он. – Я не ощущаю никакой энергии. Эта машина совсем для тебя не годится. – Он открыл глаза и двинулся к машине, на ходу подтягивая штаны. – Твой какой знак?
– Весы.
– Вот видишь? Я так и знал! Ты – воздух, а эта машина – земля. Ты не должна водить эту машину, дружок. Она убьет твою творческую силу.
– Все так, – сказала я, – но я не могу позволить себе ничего другого.
– У меня есть приятель, он может подыскать тебе подходящую машину. Он вроде... автомобильный дилер.
– Буду иметь в виду.
Лунатик с трудом втиснулся в машину и вытащил солнцезащитные очки.
– Так-то лучше, – заметил он из-под очков. – Куда как лучше, дружок.
* * *
Полицейский участок Трентона располагался в одном здании с судом. Кирпичное здание без всяких изысков, чисто функциональное, пример муниципальной архитектуры, когда главной целью была скорость – слепить, как бог на душу положит.
Я припарковалась на стоянке и провела Лунатика внутрь. Я не могла сама выписать ему залог, мне это по должности не полагалось. Поэтому я занялась бумажками и позвонила Винни, чтобы он приехал и закончил дело.
– Винни сейчас приедет, – сказала я Лунатику, усаживая его на скамью рядом с дежурным. – У меня тут еще кой-какие дела, так что я пока тебя тут оставлю. Всего на пару минут.
– Эй, вот здорово, дружок. Не беспокойся обо мне. Все будет в порядке.
– Не двигайся с места!
– Без проблем.
Я поднялась наверх в отдел особо тяжких преступлений и нашла Брайана Саймона на его рабочем месте. Ему всего пару месяцев назад разрешили снять форму, и он еще не приспособился к штатской одежде. На нем было светло-коричневое спортивное пальто, синие брюки, коричневые ботинки и красные носки, а галстук вполне сошел бы за детский нагрудник цвета взбесившейся лососины.
– У них здесь что, нет никаких правил насчет одежды? – спросила я. – Продолжай так одеваться, и мы отправим тебя на постоянное жительство в Коннектикут.
– Может, тебе стоит приехать завтра с утра и помочь мне подобрать нормальные шмотки?
– Bay, как трогательно! – воскликнула я. – Боюсь, время ты выбрал неудачно.
– Не хуже другого, – заметил он. – Тебе что-нибудь надо?
– Я насчет Кэрол Забо.
– Эта баба психованная! Врезалась прямо в меня. А потом сбежала.
– Она нервничала.
– Ты сейчас начнешь приводить всякие медицинские доводы, так?
– По правде говоря, все дело в трусиках.
Саймон закатил глаза.
– Чушь собачья!
– Видишь ли, Кэрол как раз выходила из магазина и нервничала, потому что только что заполучила сексуальные трусики.
– Ты решила меня смутить?
– А тебя легко смутить?
– Слушай, давай ближе к делу.
– Я надеялась, что ты снимешь обвинения.
– Не пойдет!
Я села на стул около его стола.
– Я буду считать это особой услугой. Кэрол – моя подруга. И мне пришлось снимать ее с перил моста сегодня утром.
– Из-за трусиков?
– Ты рассуждаешь по-мужски. – Я прищурилась. – Так и знала, что ты не поймешь.
