в пятницу, почему не страдал от «похмелья» выходным утром, почему я не смотрел последний сериал и почему у меня нет любимого музыкального исполнителя. В конце концов, я остался один.
Если ты никого не понимаешь, проще сделать вывод, что никто не понимает тебя. Так я и поступил. Я решил, что все вокруг меня – глупцы. Их образ жизни примитивен, их не интересует ничего, кроме развлечений. Никто не хочет ничего отдавать, все хотят только иметь. Самое главное в их жизни – это удовольствие. Пока нет удовольствия, жизнь бессмысленна. Я просто решил, что всё это общество не подходит мне. Я просто оправдал своё одиночество ошибкой общества. Смешно, не правда ли?
Я не моралист, не считаю, что у нас потерянное поколение. Однако я не могу адекватно воспринимать этих подростков, постоянно стремящихся показывать себя крутыми и взрослыми. Подростков, которые, столкнувшись с первой же проблемой, побегут к мамочке и папочке.
Но на самом деле, я завидую им.
Я завидую им, потому что их единственный грех – это желание жить так, как они хотят. Они просто наслаждаются своим временем, своими возможностями. Они просто делают то, что приносит им удовольствие.
В отличие от меня, они не убийцы.
Глава 6. Не могу забыть
Я всё ещё лежал на кровати, сжавшись калачиком и закрыв руками лицо. Вокруг валялись рваная бумага, сломанные кисти, акварель, карандаши. Этот хаос в помещении олицетворял хаос в мыслях.
«Это всё твоя вина» – вот, что крутилось у меня в голове.
После ужасного события прошло больше полугода, а боль не утихла. Мне трудно описать своё состояние на протяжении этого времени. Будто вся твоя жизнь теряет всякий смысл. То, что казалось важным, становится бесполезным. Любое напоминание о людях, которых ты потерял, приносит огромные страдания. Эмоции играют с тобой в догонялки, то убегая от тебя, то догоняя в самый ненужный момент. Мой отец работал психологом, но он никак не мог помочь мне. Он даже не смог просто оставаться моим папой. Ведь ему самому нужна была помощь. А я не понимал этого.
Спустя какое-то время, разбирая вещи после переезда, я наткнулся на рисунок сестры. В моей голове вновь прокрутились её слова. И я понял, что она не сможет сдержать обещание. Люди так и не увидят её картины. Почему-то в тот момент я подумал, что я должен исполнить её мечту. Я должен стать таким художником, каким хотела стать моя сестра. Возможно, это сделало бы её счастливее, возможно, это сделало бы счастливее нас всех. Тогда я так думал. Как я ошибался.
Сейчас, свернувшись калачиком на кровати, я думал только о том, каким же глупым, жалким эгоистом я был. Кого сделать счастливее? Разве это возможно? Неужели я так просто пытался забыть, что я натворил? Как я вообще мог допустить мысль о том, что я имею право рисовать? Имею право исполнять её мечты, которые она исполнить не может.
Отец открыл мне глаза. Он сказал то, что я так долго скрывал от себя. Конечно же, это моя вина. И теперь у меня больше нет сомнений.
– Почему я не исчез вместе с ними?
– Артур?
Я поднял голову. В дверях стоял он.
– Отец…
Он смотрел на меня беспокойно. Постояв немного в дверях, он решил подойти ближе. Я быстро приподнялся. Он сел на край кровати. Я заметил что-то у него за спиной.
– Артур, прости меня, – сказал он, даже не подняв глаза.
– За что ты извиняешься?
– Я, – он замялся, – я не хотел этого говорить.
– Говорить что? – я не знаю почему, но мне захотелось сделать вид, будто того разговора не было. Но прямо сейчас отец рушил все мои планы. Ты этого не говорил, нет, пожалуйста.
– Мне жаль, Артур. Я прекрасно понимаю, что тебе тоже тяжело.
Тоже тяжело. Вот как ты это называешь.
– Всё в порядке, ты был прав.
– Артур, нет.
– Я в порядке, правда.
Отец посмотрел вокруг. Да, по состоянию моей комнаты точно нельзя было сказать, что я «в порядке». Он остановил взгляд на рисунке сестры. Тот был разорван на три куска. Отец опустился на колени и поднял их. Сейчас он выглядел, как ребёнок, который разбил любимую игрушку. Только он не был ребёнком, а разбитой игрушкой был я.
– Ты порвал его, – тихо произнёс отец.
– Так получилось. Я слишком поздно осознал это.
– Артур, прости меня.
– Я же сказал, я в порядке.
Отец встал и пошёл к выходу. Я сидел на кровати, опустив глаза, не зная, что сказать. Он повернулся ко мне.
– Прости, сынок, – отец вышел из комнаты.
Я всё понял. Он пришёл не для того, чтобы опровергнуть свои слова. Он не сказал: «я был неправ» или «это не твоя вина». Он сказал, что не хотел этого говорить. Он просто сказал, что ему жаль, жаль, что он не смог сдержать эти слова в себе, что они вырвались наружу в тот момент, когда я довёл его. Я не смел злиться, не смел винить его. Я не уверен, хотел ли я услышать «ты не виноват». Я перевёл взгляд на край кровати. Там я заметил книжку. Ту самую книжку о рисовании, которая принадлежала моей сестре. Отец всё-таки принес её мне. Я взволнованно взял её в руки. На самом деле, я уже много раз пожалел о том, что вообще вспомнил об этой чёртовой книге. Зачем она нужна мне? Всё, что нужно, я узнаю в художественной школе, а эта книга просто наполнена различными картинками.
Я стал листать её. Ничего особенного, просто небольшие уроки, как рисовать мелкие детали, как рисовать глаза, цветы, кошек, еду. Всё это я уже знал. Но я всё равно пришёл за этой книгой, и сейчас она в моих руках, а я совсем не чувствую удовлетворения.
– Глупость какая.
Я захотел положить книгу на стол, поэтому встал с кровати. В этот момент из книги что-то выпало. Это был лист, на котором были нарисованы сестра и я. Внизу я увидел подпись:
Лучшему брату на свете на его тринадцатилетие!
Всё как в тумане. Воспоминания и сейчас время от времени возвращаются ко мне, но я вряд-ли когда-нибудь смогу полностью вспомнить события той ночи. Я в первый раз решил спрятаться. Спрятаться от всего, что окружает меня. Спрятаться от боли, что разрывает меня, от этой вины. Я взял ножницы со стола и побежал на крышу. На улице шёл дождь. Отчаяние, страх, слёзы, капли дождя – всё
