не зря
Мысли о чём-то светлом.
* * *
Сколько их было, учи́телей,
И по пустыням водителей,
Алчущих в серой тьме.
Только мы их не видели
В первой шеренге строителей
Градов на холме.
* * *
Завернуть бы в лаваш вместе с зеленью
Передержанную надежду,
Обезвоженную адской теменью
Неприятностей бывших прежде.
Завернуть, освежающим соусом
Окропить, усладить, оки́слить.
А надежду без лишних фокусов
К несущественному причислить.
О деталях
Мир бесконечен, безмежен, фрактален —
Как дивный небесный чертог.
Кто-то считает, что — дьявол в деталях,
Кто-то считает, что Бог.
Кто-то твердит, что не в том и не в Этом,
Считая, что — вовсе ни в ком.
…Если ж детали доверить поэтам,
Они изойдутся стихом.
Они надеталят изящные рифмы
И вычурные словеса.
Детали… Когда погружаемся в них мы,
Рождаются чудеса.
Только в скопленье чудес непонятных
Деталей не разглядеть.
С ними мы в рай попадём или в ад ли,
Нам этого не узреть.
* * *
Ткни
Нос
В дни
Грёз.
Смел
Стих,
Зрел,
Лих.
Танго Декстера
Пам-пам-пам.
Мир безмежен и сложен,
Он из всякого сложен,
Но по части, по большей
Сложен он из дерьма.
Где же тот архитектор,
Указующий вектор
Чей направлен на пользу,
Тот, кто свет, а не тьма?
Пам-пам.
Все маньяки Майами
В телевизоре с нами,
Декстер Морган по праву
Их маньячечный бог.
И валькирий Вальгаллы
Будет, видимо, мало,
Чтоб безумцев отправить
За небесный чертог.
Цыплята табака. Пам-пам.
* * *
Он, путаясь в мыслях лукавых,
Что мозг словно мыши изгрызли,
Казался правее всех правых —
Не в политическом смысле.
Он просто всегда был уверен
В своей правоте бесконечной
И бесконечно был верен
Самовлюблённости вечной.
Но глупо всегда быть правым —
Во всех найправейших смыслах —
Всегда подчиняться уставам,
Не путаться в сложных числах.
Моя правота попроще,
И в ней вы не сомневайтесь.
Но сами быть правыми, в общем,
Старайтесь.
* * *
Будто центр Вселенной нашей,
Где размякли мы, —
Плед, что нитями украшен
Тонкой бахромы;
Кресло мягкое, качалка;
Тёплый, нежный свет…
Где-то подвизалась жалко
Суета сует —
Только нам в уюте пледа
Кажется пустой
Даже мысль, что в мире где-то
Тщатся суетой.
Ода шестой палате
Сидельцы палаты шесть
Съезжают в восьмую палату.
Они, это стоит учесть,
Отнюдь переезду не рады.
Ведь старой палатой всегда
Они с давних лет гордились,
А эта — восьмая — не та,
В ней гневом заменится милость.
Тем парням из комнаты шесть
Дозволено было много:
Их выходок резвая жесть
Оценивалась не строго.
А вот в неуютной восьмой,
Где кнут пересилит пряник,
Свербящий их дух бунтовской —
Шестипалатный — завянет.
Придётся скорее всего
Подкопом вгрызаться в землю
И замышлять плутовство,
Пока санитары дремлют:
Иль просто устроить обмен
Дверных номерков. Что, кстати,
(Всяк верующий блажен)
Едва ли сегодня прокатит.
Им стоило б переписать
Известный сюжет рассказа,
Где Чехов осмелился дать
Шестипалатникам «мазу».
Читатель же молодой
И классику не читает,
О свойствах палаты шестой
Навряд ли что-либо знает.
И можно подсунуть ему,
Читателю, версию проще:
Мол, это в восьмой по уму
Витийствуют буйные гости.
Но автору кажется, что
Здесь дело не по фэншую:
Надеется, знать, кое-кто
Палату занять шестую.
Старых сидельцев прогнать,
А новым хитро и ловко
За денюжку выдавать
В шестую палату путёвки.
Ведь это известно всем:
Коль ты из шестой палаты,
Сухим из любых проблем
Выберешься всегда ты.
Но если болеть за всех,
Кто рвётся в палату шестую,
И новых безумцев и тех,
Кто раньше там жил втихую?
Представьте, решение есть:
Им стоит, воздав по вере,
Развешивать циферки «шесть»
На все доступные двери.
* * *
Трудно представить, что там ничего
Нет,
Если идёт отовсюду его
Свет.
Даже оттуда, где мы ожидали
Мглу,
Где, как нам казалось, мы потакали
Злу.
Замков не строя, но старые срубы
Мша,
Мы ожидаем, не одолеет ли трубы
Ржа.
Сами готовы осилить позднее
Тьму.
Верим, надеемся, молимся, но… не е-
му.
Мы не гиганты, но всё-таки и не
Тля.
Макси-Вселенная есть, есть и мини-
Я.
Это так важно видеть его
Свет.
Трудно представить, что там ничего
Нет.
Баллада о четверти часа
За четверть ча́са до полуночи
Карета снова стала тыквою.
Беда!
Но Золушка— не дурочка,
К подобным казусам привыкшая.
Карета что!
Осталась Золушка
Пред принцем…
Нет, увы, не голая,
А в старом, грязном платье,
вволюшку
Испачканном золою цвёлою.
Ошиблась фея!
Староватая,
Она в деменционном бремени
Порою не дружила с датами,
Теряя как бы нити времени.
Неужто, девушки,
возропщите
На фей оплошности голимые?
Для них ведь четверть часа,
в общем-то,
Мгновенья мало различимые.
Вот Золушка и не обиделась,
Смекнув,
что тыкву съест за ужином.
Пусть принц считает-де,
привиделось
Ему явленье девы суженой.
И девушка,
теряя туфельки,
Золою с платья и передника
Грязня полы,
умчалась в сумерки
Вон от неумного наследника.
Принц только охнул озадаченно,
Помялся,
выглянул в парадную…
Ведь он считал,
у них всё схвачено,
А тут неясности досадные:
Куда исчезла та красавица?
Откуда замарашка сверзилась?
Как с удивленьем принцу справиться?
Неужто это всё пригрезилось?
«Сынок!» —
его папаша вылетел
И голосом Эраста Гарина
Пред шумным балом тупо выставил
Афронт сыночка с визгом жареным.
Принц лишь поёжился,
досадуя.
«Папаня —
прошипел нервически, —
К чему истерика треклятая?
Всё выглядит не так трагически».
Присутствующие опечалились:
Король кричал,
грозился пальчиком;
Принц покраснел,
а люди пялились
На застеснявшегося мальчика.
N.B.
Всегда в подобных сказках в фокусе
Несчастия простушек-Золушек.
Сексизм,
во всей его убогости,
Тогда вбил в сказку первый колышек.
К тому ж, поди,
герои повести
С рожденья были не негроиды —
Расизм на сказочников совести,
Его от общества не скроете.
Так чем закончилась история?
Искал ли принц деви́цу странную,
Бежавшую за территорию
Дворца во тьму благоуханную?
Нет, не искал.
Увы, с грязнулями
Их племя принцево не во́дится.
К ним принцы лезут с поцелуями
Лишь на безрыбье и безводице.
