настолько дурею в присутствии Ники, что меня даже алкоголь не берет. То ли потому, что я активно заедаю это все шашлыком, то ли из-за желания сохранить адекватность перед девушкой. Когда все потихоньку расползаются на маленькие группки, а мужики пытаются утянуть меня жарить новую партию мяса, бесцеремонно придвигаюсь к девушке и наклоняюсь:
— Мы можем поговорить?
Глава 6
Твою ж мать. Кто бы подумал, что окажусь в дебильном ромкоме? Ну потому что происходящее иначе сложно объяснить. Мало того, что этот… капитан заявился и общается со всеми, как с лучшими друзьями, так еще и разыгрывает из себя святую невинность. И клеит меня при всех! Сел рядом, чтобы нарочно выводить из себя, так еще и каждый раз ближе двигается. Я так скоро на колени к Диме, с которым Алинка, между прочим, нас знакомить собралась, переберусь, только бы подальше от Макарова. Дима, конечно, тоже джентльмен хренов — увидел, что другой более настойчиво кадрит, и почти не обращает на меня внимания. Алло, мужик, до твоих двухсот десяти сантиметров не доходит что ли, что новый кавалер мне не сдался? Ты, конечно, тоже не очень чтобы и нужен, но все же спокойнее, чем наглая ментовская морда, пусть и красивая.
— Мы можем поговорить? — над самым ухом звучит голос. Нет, он точно меня провоцирует! Так и нарывается схлопотать по лицу.
— Нет, — шиплю. Только ядом брызгаться останется, и буду настоящей змеей. Даже знаю, кто окажется первой жертвой.
— А если пожалуйста? — переходит на шепот, чтобы оказаться еще ближе. Чувствую горячее дыхание на коже и тяжело сглатываю, на мгновение представляя, как он говорит что-то приятное, прежде чем поцеловать. Черт. Точно пора мужика заводить, а то уже думаю наброситься на психа в погонах. — Обсудим нашу маленькую тайну.
Ах, вот оно что! Он, значит, переживает, что я разболтала, будто обожаемый коллегами капитан Макаров оказался ненормальным офицером? Ладно, если ему станет легче, расскажу все, что думаю о нем, пожелаю счастливо оставаться со своим психозом и вламываться в чьи-то еще квартиры, кроме моей.
— Хорошо, только быстро и без подкатов, — бросаю и оборачиваюсь к друзьям. Алинка уже что-то заподозрила и нездорово хмурится. Она-то надеялась, что мы с Димой — два одиноких сердца, которые потянутся друг к другу, тем более свидетели на грядущей свадьбе, нам сама судьба быть вместе. Ну, это по версии подруги, мне же пока Дима напоминает кисель — ни рыба ни мясо.
— Все в порядке, Ник? — хмурится Алина.
Вот только этого не хватало. Не надо за меня переживать. По крайней мере пока.
— Да, пытаюсь узнать, где здесь туалет, — тупые отмазки — мое все. Уж лучше пусть все узнают, что мой мочевой пузырь переполнен, чем то, что я позволяю непонятному мужику себя склеить и увести.
— Я провожу, пойдем, — Макаров поднимается с места и улыбается, протягивая руку, на которую я смотрю с недоверием и даже возмущением. Он вот сейчас серьезно? — Там темно и узкая дорожка, — оправдывается Лёша и все-таки убирает ладонь, пока к моему удивлению присоединяется и Дима. А, застыл киселёк, долго ж ты крахмалился.
— Для этого придумали фонарики.
— Туалет есть и в доме, — вмешивается Матвей. — Лёх, проводи.
Ну давайте еще все дружно карту нарисуем: как добраться до сортира. Мне ж дерьма сейчас мало. Боже, зачем я вообще это сказала? Никогда еще так неловко себя не чувствовала. Но, кажется, переживаю по этому поводу одна я. Половина меня уже не слушает, обсуждая свои темы, а другая понимающе относится к моей проблеме.
— Спасибо, — зачем-то выдавливаю из себя и иду за Макаровым. Он все-таки идет к дому, поднимается по лестнице и открывает дверь, пропуская меня вперед. Может, закрыться от него в ванной получится? Поговорим через дверь, я пошлю его на все веселые буквы, которые только вспомню, он попробует вломиться, но ничего не выйдет, поэтому придется уйти, а я посижу еще чуть-чуть и сбегу в соседний дом спать, сославшись на то, что мне нездоровится. Идеальный план, вроде бы.
Дом у Саши и Матвея внутри выглядит уютно. Если у Алинки с Женей все по-современному красиво, то здесь просто и довольно мило. Почти везде дерево, от которого пахнет терпкостью, и я даже позволяю себе на пару секунд закрыть глаза.
— Туалет там, — кивает Макаров на дверь. — Иди, я подожду.
— Спасибо, ваше ментейшество, но я предпочитаю сначала поговорить, — скрещиваю руки на груди, а Лёша только закатывает глаза на мое прозвище, но все же уголки его губ поднимаются, и от этого почему-то приятно.
— Как хочешь. Тогда пойдем, — он берет меня под руку и ведет в другую от двери сторону. Пока соображаю, что происходит, мы проходим кухню и гостиную, и Леша толкает дверь на небольшую веранду. Спускаемся по деревянной лестнице и идем в другой конец сада, чтобы нас точно никто не услышал.
— Тебе не кажется, что с конспирацией перебор? — спрашиваю, отступая от него на шаг.
— Не хочу, чтобы кто-то подсматривал за нашим первым поцелуем, — пожимает плечами Макаров, а я задыхаюсь от возмущения и фыркаю. Ага, целоваться решил, надеюсь, больше ничего нелепого не придумал?
— Смешно, — бросаю, надеясь, что мой негативный настрой собьет с него спесь. — В общем, давай по делу. Сдавать тебя я не собираюсь, так что можешь не беспокоиться. Заберешь свое удостоверение — и разойдемся как в море корабли.
— Так оно у тебя? — с облегчением выдыхает Лёша. — Спасительница моя, — он делает шаг навстречу, но я отступаю, не позволяя приблизиться. — Ладно, стою, — поднимает ладони и качает головой.
— Вот и стой. А я пойду, — делаю шаг в сторону. Макаров зеркалит мое движение и снова оказывается напротив. Скрещиваю руки на груди и хмурюсь. — Лёш, вот чего ты хочешь? Целоваться с тобой я не собираюсь, рассказывать всем, что это ты вломился ко мне, тоже не стану, даже заявление не напишу. Просто отстань от меня, а?
— Не хочу, — отвечает так просто и искренне, что у меня дух перехватывает. Сколько в нем наглости вообще?
— А если я не хочу, чтобы ты приставал? — пока еще пытаюсь уйти с миром и не впадать в истерику. Если я закричу, меня ведь услышат? Или он поэтому и утащил меня сюда, чтобы все попытки сопротивления свести к нулю? Точно псих, от которого надо бежать.
— Проведи со мной одну ночь, и твое мнение изменится, обещаю, — говорит он мягко, а я еще больше злюсь. Это самый непрозрачный намек, которые я только получала. Что он там
