Книга Глазами Ангела - Владимир Опёнок

Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 13

во власти дум. Они прокручивают раз за разом варианты, превознося незримое. Порой назойливо, порой ненужное. И всё бы ничего, на то и жизнь — извечный поиск и борьба, и неудачи. Всё есть в наличии! И даже страх, коварный, незаметный. Он зарождён в далёком детстве, когда безоблачное небо и неимение забот. Когда смешной, нелепый повод вдруг станет камнем преткновенья, и вкруг сбирается тревожность. Та самая, что множит страх остаться без работы, не выплатить кредит, да мало ли? Опутав липкими присосками, ползущая тревога — не подспорье. С улыбкою Иуды она ввергает в панику. И многие бегут. Уносят ноги, совершая множество ошибок. А первыми — бойцы мыслители! У них таится страх внутри. Выпестывая, потакая своему вместилищу, пугливое воображение возводит трудности, оправдывая лень и слабость. Ему подвластно всё! Мечтательная ложь себе любимому — излюбленный приём обвиноватить невиновного.

И дело здесь, конечно, в воспитание! Когда в младенчестве, отринув недостойное, в незрелый ум вмещается лишь нужное, и юноша мужает. Он дерзок и учтив одновременно. Таким мужам неведом страх. Они не ропщут, и стенания не их стезя. Для них вся жизнь сплошное испытание. Не сломленным, не покорённым быть мужчине. Но так ли это в суетной реальности? Вопрос логичен, а ответа нет. Увы, впитавшие изнеженное женское, погрязли в мелочах. Им не дано мечтой возвыситься до синевы небес! Подобно скопищу червей с восторгом ползают на брюхе, предел мечтаний — жирная похлёбка. Горячая и сытная. Так и Егор воспитан женщиной. Он начисто лишён мужского понимания, решимости, неодолимой твёрдости. Ему не повезло зреть возвратившегося однажды вечером отца, кого с любовию встречает мать, усталою ладонью треплющего сына по макушке. При этом, ласково бурча, тот достаёт трудом и улицею пахнувший подарок. И не дано ему, впитав благоговенье, не страх, не подлое вертлявое унынье, желать во всём быть схожим на родителя. Страшится порицания отцовского, стремится стать достойным продолжателем фамилии. Увы, воспитан был он женщиной; сначала мамою, потом в детсаде милой воспитательницей, затем учительница в школе — дальше институт. Где также женщине обязан знанием. И речь здесь не о том, что женщина неважный педагог, она — иная, нежели мужчина! Биологически, ментально, как угодно. Иная в базовой программе и при всём желании не в силах поделиться навыками мужа. Не суждено ей быть успешной там, где исстари мужчина правит бал. В семье, в кругу себе подобных…

Меж тем отличными от мыслящих слывут натуры творческие. Им не присущи рассуждения грядущего, они всецело в настоящем. Легки и скоры на подъём, такие проживают быстротечно. Подобно бабочкам, являясь баловнем судьбы, и часто забывают благодарность. Сказать спасибо тем, кто оказал поддержку. Одно им скучно и докучно, общение с носителями интеллекта. В такую долгую беседу непросто удержать зевоту. Вот почему всего скорее бегут от монотонности брюзжаний. И взбалмошной девице, случайно ставшей на стезю главбуха, свезло немало. Она не с первою попытки ускользнула, оставив позади унылые советы, что нужно каждый день трудиться. Усердие явить и прочее. Чем с радостью делился наш Егор, когда вдвоём общались. И вроде бы, всё верно, не придраться, но скукой смертною, могилою сырой несло от умных слов, высокопарных выражений, где не бывает места жизни. Её игривости и озорству.

Однако не пора ли нам вернуться под тесный свод подземного тоннеля, в то самое мгновенье, как Егор, случайно выбрав пассажирку, остановил на ней усталый взор. И в тот же миг свершилось чудо! Бурлящий, неостановимый мыслей увлекательный поток исчез. Пропал в небытие, как растворился. Неведомое ранее молчание наполнило, и, глядя на дремавшую особу, он очевидцем стал. Всё обрело понятие и смысл. Егор узрел достойную сочувствия беспечно дремлющей девицы унылую безрадостную жизнь. Что было в прошлом, настоящем. Чего желала и страшилась она, сомкнувши веки. Такое откровение возможно с лёгкостью, присущей всякому, едва смолкает грёз привычных водопад. И оказалось, нет преград, их ничего не разделяет, ни слово, действие и даже мысль. Теперь он сочетал своё внимание с дремавшим до поры объектом без помех. Легко проник в её нутро и растерялся!

Пред ним сидела, окунувшись в сон судьбины, тяжкой женское созданье. Её унылые года, в мгновенье ока промелькнув, оставили обиды послевкусье. Без близких, без родителей росла в детдоме, а лучшая товарка, кто слыла сестрой, ушла скоропостижно. Но боль потери, как бывает, сменила ноющая рана. Такие часто в сердце оставляют безвременных утрат следы. А тут ещё несчастная любовь, когда пленилась физруком женатым и лысеющем, и тот, использовав невинность, бросил, наигравшись всласть. С тех пор исчезла вера, растворилась угаром прежних дней. Исчезла, унеся мечты о счастье, о любви. Теперь она боялась обмануться, замкнулась в собственном мирке, уютной небольшой клетушке в общежитье. И не напрасно, опасаясь вновь испытать обиду, ни с кем решила не общаться. Так и жила в уединенье, найдя нежданную отраду. Её отдушиной случайной стал кулинарный труд. Туда прикладывала силы, старательность и нежность нерастраченной любви. Пекла безмерно, отдаваясь делу, и дело вдруг пошло! Труд рук её — ватрушки и иная сдоба скупали нарасхват, хоть вечером, хоть утром. Тем обрела надёжный способ пропитанья. Хотя, конечно, и сама, бывало, увлекаясь, съедала вкусную продукцию без меры. Но что с того? Она себе хозяйка. Иль нет, такое невозможно…

Но главная зияющая рана, с младенчества вселившись в сердце, немым болезненным укором напоминала о себе. Она была ничья! Ни рода, ни знакомых. Подобна уличной собаке, кто в каждом ищет властелина, и мордой боязливо тычет в протянутую руку. Но нет руки той. Нет в округе. Никто не приголубит, не поддержит. Ни словом, что уж про дела. Вокруг такие же ничьи, такое же ничьё! А это лишь на первый взгляд не так уж важно принадлежать сообществу, кругу друзей, семье, и странно не спросить: а есть ли в мире счастье? Наверно, нет, ведь прав поэт: «на свете счастья нет, но есть покой и воля». И суетный мирок в Егора голове не осознал обыденности факта. Он осознал другое: пред ним дремала не измордованная жизнью тётка, каких с лихвою на Руси, а маленькая девочка. Затравленная одиночеством, не зная ласки, с улыбкой спит под стук колёс. А социум воинственный и буйный не распростёр объятий. Тут каждый — за себя, и к ближнему не требуют любви. Царит здесь дух несокрушимого успеха! Зловредный, лицемерный вирус жаждущих преуспеванья…

Внезапно затормозив, поезд остановился! Пассажиры повалились друг на друга, и только немногие, кто держался за поручни, устояли. К ним относился Егор. Резкое торможение вывело

Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 13