Происходящие перемены казались ей чем-то невероятным, происходящим с кем-то другим. И, хотя я знала, что страхи к ней уже не вернутся, мы договорились, что она может позвонить мне если вдруг почувствует себя одиноко и будет нуждаться в моем присутствии. Уж мне то было известно, что такое одиночество и как дорого стоит возможность услышать в телефонной трубке человеческий голос.
Помнишь, у нас с тобой был период, когда мы уже практически не встречались и редко общались по телефону? В один из пронзительно одиноких вечеров я тебе позвонила. Не помню уже, что послужило поводом (да это и не столь важно), но идти к маме со своими проблемами не хотелось. Разговор с кем-либо из друзей и близких – тоже был не вариант: у всех свои дела и заботы, и одинокая печаль здоровой и успешной взрослой женщины, у которой все есть и все проблемы «надуманы», вызвала бы только раздражение. Диалог и понимание в данной ситуации были невозможно недостижимы.
И вот я позвонила тебе, потому что тебе мое состояние было, по крайней мере, понятно без анатомического разбора. Потому, что иногда сквозь твою броню законченного здорового эгоиста можно было пробиться ненадолго и получить свою порцию сопереживания и сочувствия, возможно призрачного, ненастоящего, но от этого не менее необходимого в данный момент.
В действительности я совсем не помню, о чем мы тогда говорили. Однако мне запомнилось, что мы с тобой, за разговором договорились выпить по бокалу вина и даже «чокнулись» по телефону. Мне это было непривычно и ново. «Докатилась…» – промелькнуло у меня в голове. Теперь, вспоминая о том вечере, я задаю себе вопрос: «а могу я сегодня, сейчас позвонить вот так кому-нибудь из своих друзей и предложить «выпить по телефону»? Вряд ли…
Даже моя лучшая подруга «не поймет прикола». Никто из тех, кто меня окружает, не сможет заглянуть вглубь той бездны одиночества, в которую я погружена, и увидеть меня такой, какая я есть на самом деле, понять мои мысли и душевные метания. Это знала и понимала только она, моя мама. Пока я не встречала больше никого способного на такое. Поэтому я очень благодарна тебе за тот вечер. И пусть звезды, как всегда, оказались правы, и мы можем существовать лишь в параллельных мирах. Я точно знаю:
«Что бы ни произошло с нами,
Я с любовью сберегу воспоминание о тебе!
Вот я здесь! (Вот я здесь!)
Представь, что я буду рядом, рядом, рядом!»
7. Crazy Little Thing Called Love (Лёгкое сумасшествие под названием любовь)
Эта штука под названием любовь, я просто не могу с ней справиться.
Эта штука под названием любовь, я должен к ней подобраться.
А я не готов.
Лёгкое сумасшествие под названием любовь.
– Нет, в эти выходные я никак не могу! – весело трещал голос Натальи в телефонной трубке. – Мы с друзьями улетаем в Италию. Сняли на две недели симпатичный домик у моря. Хотим вкусить настоящей итальянской деревенской жизни.
– Я вам искренне завидую! Италия…море, солнце, вкуснотища всякая….
– Ой, только не начинай! Сама виновата! Если бы не валяла дурака, то жила бы сейчас в солнечной Италии. Катька-то теперь, поди, не нарадуется!
– Ну что теперь говорить. Поезд ушел. Жаль, что вы уезжаете. Жаль…
Моя идея закатить небольшую дружескую вечеринку и повеселиться от души в хорошей компании окончательно терпела крах. Мысль о том, чтобы провести выходные в одиночестве, была невыносима. Придется присоединиться к компании Елены. И, хотя я никого из них не знаю и буду чувствовать себя «приглашенной звездой»; это все же лучше, чем изнывать от безделья в пустой квартире.
Даниэле… Мы познакомились несколько лет назад на одном из ежегодных семинаров в Болонье. Он был одним из организаторов мероприятия. При первой встрече он произвел на меня странное впечатление. Всем своим видом он напоминал гнома: небольшого роста, кудряшки волос и бородка. Недоставало только колпака. Но, когда он улыбался, он волшебным образом преображался. Его улыбка с первых минут очаровывала собеседника. Узнав, что я немного говорю по-итальянски, Даниэле предложил показать мне город. Он оказался прекрасным гидом. Было очевидно, что он влюблен в свой город и получает истинное удовольствие, рассказывая о нем.
Весь единственный в программе семинара выходной день мы бродили по средневековым улицам. Пообедали в Libreria, а вечером, вместе с толпой студентов, оказались на via Zamboni. Было как раз время аперитива. Это было какое-то бесконечное и очень веселое движение. Мы болтали обо всем на свете. Время от времени мой спутник повторял одну и ту же фразу, услышанную мной когда-то от матери: «Дорогая, у тебя такая красивая улыбка! Улыбайся чаще! Научись радоваться жизни! Каждому дню, каждой мелочи!»
Легко говорить! Хорошо тебе улыбаться здесь, в солнечной Италии. А вот попробуй улыбаться, когда у тебя девять месяцев длится зима, на работе «дурдом»; а дома ты, как паровоз, тянешь за собой всю семью. Нет, не понять ему, итальянцу, мою загадочную русскую душу! И, все-таки, общаться с ним было легко и приятно. Мы подружились и каждый мой приезд в Италию или его приезд в Москву старались найти время для встречи.
В следующем году, собираясь на семинар в Болонью, я заранее запланировала несколько дней отдыха чтобы провести их в путешествиях по Италии. Даниэле почти всегда с удовольствием меня сопровождал. Флоренция, Венеция, Сиена, византийские мозаики Равенны. Художник-реставратор по образованию, он старался показать то, что не показывают туристам. Рассказать о тех деталях, о которых не успевают поведать, а порой даже не догадываются гиды. И, конечно, выбирал для обеда или ужина совершенно потрясающие местные заведения, куда редко забредают иностранцы.
Иногда, несмотря на его легкость и деликатность в общении, между нами возникало некое напряжение. Я догадывалась о его причине, однако, старалась не заострять внимание на своих догадках. В поведении же Даниэле я ни разу не разглядела ни малейшего намека на романтизм наших отношений. Лишь однажды, в мой последний приезд, он позволил некую вольность по отношению ко мне. Во время нашей вечерней прогулки у фонтана на piazza Maggiore он попытался взять меня за руку. И, когда я не позволила ему сделать это, на лице его явно читалось недовольство и даже раздражение.
Но мы же не пара влюбленных! Мое недоумение было искренним и вполне беззлобным. Мы – просто друзья. Мой итальянский далек от совершенства, поэтому я не склонна была вдаваться в объяснения. Он был немногословен и лишь кратко извинился. На этом инцидент был
